— Так и сделай, — сверкая белками глаз, согласно кивал Мехмет. — Только где этого Сармака сыскать?

— Сам сыщется. За сукно-то я ему не всё отдал. Как и вы мне. Что теперь делать? Не знаю. Чем отдавать-то?

Опасаясь мести Сармака, Езекия всерьез вознамерился где-нибудь на время скрыться. Хотя бы до весны — а за это время много чего произойти может: либо он, Езекия, разбогатеет и сможет выплатить долг, либо Сармак сгинет. Времена наступали неспокойные — всякое могло случиться.

Впрочем, ничего этого не рассказал ярлу Черный Мехмет, совершенно справедливо полагая, что ни к чему нагружать посторонних людей своими проблемами. Решить их они не помогут, а в сочувствии ни Мехмет, ни Езекия не нуждались.

— Так что пропал где-то наш Войша, — покачал головою негр. — И где его носит — не знаю. — Помолчал, потом поинтересовался привычно: — Вина, девочку?

— Воды погорячее, — с усмешкой ответил ярл. Посланные Мехметом служки живо притащили воды, влили в бочку — Хельги довольно закряхтел: водица-то успела уже подостыть, так вот в самый раз теперь горяченькая! Он даже с удовольствием окунулся с головой. Потом вынырнул, отфыркиваясь, и услышал вдруг:

— Господин.

Кто-то шептал из-за портьеры, прикрывающей вход. И шептал на языке викингов!

— Кто здесь? — Ярл протянул руку к мечу, предусмотрительно прислоненному к бочке.

— Я, господин, слуга старого Хакона. Осмелюсь войти?

— Ну, войди.

Бритый, низкорослый, тощий, но жилистый, слуга Хакона производил неприятное впечатление, еще более усиливающееся его манерой изъясняться, всячески себя принижая.

— Я слышал… совсем случайно, господин… как ты спрашивал про Войшу.

Острие меча мгновенно уперлось во впалую грудь слуги.

— Говори, где он? — жестко потребовал ярл.

— Недалеко, за городом. Могу показать хоть сейчас. Если господину угодно, я подожду на улице.

— Нет уж, никаких улиц. Потом лови тебя. Жди здесь. И… откуда ты знаешь Войшу?

— От Лейва Копытной Лужи, господин. Компаньона моего бывшего хозяина, Хакона, от которого я сбежал недавно из-за его скупости.

— От Лейва? — Ярл насторожился. — Похоже, ты еще много чего знаешь. Где Лейв?

— Там же, где и Войша. В заброшенной хижине, — они с Хаконом пережидают там смуту.

— А Войша что там делает? — Слуга усмехнулся:

— Что и обычно, мой господин. Он, видишь ли, частенько ублажал Лейва вместо женщины.

— Знаю, — махнул рукой ярл. — Пойдем, по пути я созову своих. Да не вздумай бежать! — Он угрожающе положил руку на эфес меча. Этот меч с богато украшенной рукоятью ярлу, взамен пропавшего, с рунами, недавно подарил Радимир.

— О, я и не помышляю об этом, — ответил слуга, на этот раз почти не солгав. Он действительно не собирался никуда бежать. Пока.

— Вот она. — Слуга указал на низкий густой кустарник, за которым угадывались очертания пастушьей хижины. Трое всадников — Хельги, Ирландец и Никифор — спешились. Лысый же слуга всю дорогу бежал на своих двоих, держась за поводья печенежского коня ярла.

К хижине вела утоптанная тропка. Изнутри не доносилось ни звука.

— Заходим с разных сторон, — вытащив меч, шепнул Хельги и первым ворвался в хижину… Почти сразу же он выглянул наружу: — Заходите. Здесь пусто.

Хижина оказалась пуста, хотя многое — зола в очаге, остатки пищи, грязный, не вытертый стол — говорило о том, что здесь не так давно, быть может каких-то дня два-три назад, были люди.

— Ярл! — Ирландец нагнулся к лавке. — Похоже, там что-то лежит… Вернее — кто-то. — Поддев мечом, он вытащил к очагу… окровавленный изуродованный труп.

— Войша! — мгновенно узнал ярл. Снаружи тревожно заржали кони, — видно, чуяли волка или еще какого-нибудь хищного зверя.

— По твоим словам, ярл, я догадываюсь, чем занимался этот юноша при жизни. — Наклонившись над телом, Никифор положил пальцы на мертвые глаза, опустив веки. — Но это… это страшная смерть. Ты видишь, его пытали.

— Тот, кто сделал это, умрет, — склонил голову ярл. — Быть может, этот парень нехорошо жил, но он здорово помог нам и, похоже, умер, как воин. Да что там творится с лошадьми? Конхобар, посмотри, заодно покличь сюда лысого.

Опустившись на колени, Никифор принялся молиться. Хельги задумчиво посмотрел на крышку стола…

— Сбежал, гад! — ворвался в хижину Ирландец. — И увел с собой всех лошадей.

— То-то они так ржали, — спокойно заметил ярл. — Теперь придется добираться к печенегам пешком… если мы всё же не узнаем ничего и нам придется вернуться. Взгляните-ка! — Он кивнул на стол, на черных досках которого явственно был виден сделанный острым ножом рисунок.

— Откройте пошире дверь… Видите линии?

— Да. — Ирландец подошел ближе, встав так, чтобы не загораживать свет. На столешнице проступали какие-то загогулины, треугольники, кривые линии. — Видно, они обсуждали здесь свой дальнейший путь, — кивнул он. — Лысый слуга говорил, что у его хозяина, Хакона, была такая привычка — рисовать дорогу. Вон, видите, море. Тут река, видно — Итиль, а вот утесы, лес… Еще одна река, и прямо на ней — город. Что это за руны над ним, Никифор?

— Это не руны, это буквы.

— Буквы? И что же они значат? Можешь прочитать?

— Могу. Здесь написано — «Белые стены».

— «Белые стены»… — задумчиво повторил ярл. — Так хазары называют Саркел.

— Саркел? — воскликнул Ирландец. — Так ведь мы именно туда и собирались с караваном купца бен Кубрата.

— Но почему так грубо? — Никифор недоверчиво покачал головой. — Саркел. Словно нас нарочно туда зазывают. Ишь, разрисовались. Наверное, считают нас уж совсем непроходимыми глупцами.

— А с чего б им считать нас умниками? — засмеялся Ирландец. — Что, сами-то они, этот Лейв Копытная Лужа с Хаконом, так уж умны? А нас-то уж они наверняка считают ну никак не умней себя.

— Ты прав, Ирландец. — Хельги отошел от стола и, скрестив руки на груди, остановился над истерзанным телом Войши. — Может быть, это и ловушка. Но мы туда поедем! Нам ведь всё равно нужно в Саркел. И кому-то… — Он перевел взгляд на труп. — Кому-то от нашей поездки станет очень нехорошо, клянусь молотом Тора.

— И я клянусь отомстить, — кивнул Конхобар. — Клянусь посохом Луга.

— Я тоже клянусь, — махнул рукой Никифор. — Хотя Господь и против всяческих клятв.

Похоронив, как смогли, всё, что осталось от несчастного Войши, друзья немного постояли над могилой и медленно направились к южным воротам Итиля.

Сочились мелким дождем низкие серые тучи, весело чирикали воробьи на деревьях, и, несмотря на декабрь, остро пахло весной.

Смерть встала предо мной. И я бы мог