– Людочка у меня готовит чудный кофе. К сожалению, это единственное достоинство моей секретарши. – Михайлов неприятно рассмеялся, параллельно издавая какое-то присвистывание.

– Нет, кофе не надо, – отказался Гуров.

Его не просто раздражала манера Михайлова вести себя, но он чувствовал, что начинает злиться. И даже испытывает желание врезать толстяку по морде.

– Ну а коньячок не предлагаю. Я же понимаю, вы на службе, вам не положено, – замдиректора снова засвистел. Казалось, он уже и забыл, по какому поводу пригласил гостей и кто они такие. – Хотя жаль! Коньяк французский, божественный!

– Наливай! – Крячко больше не мог терпеть его глупые шутки. – Выпей и признавайся.

– Как признавайся?! В чем, собственно, я должен признаться? – У испуганного замдиректора на лбу снова появились капельки пота. – Это уже слишком! Я буду жаловаться!

– Где вы находились вчера с восьми вечера до сегодняшнего утра? – Гуров был спокоен и не обращал внимания на вопли толстяка.

– Я не намерен вести беседу в таком тоне! – обратился к нему Михайлов. – Прикажите вашему товарищу вести себя достойно!

Виктор Максимович нервно расхаживал по комнате и вытирал лицо носовым платком, который уже приобрел серый цвет.

– Сядь! – рявкнул Крячко. – Сегодня в шесть утра сторож обнаружил твоего директора у себя в кабинете убитым. Он лежал на полу совершенно голый. А теперь подумай, что с ним делали, прежде чем прикончить! Мое мнение, что это маньяк и что директор лишь первая жертва. Извращенца привлекают люди искусства, занимающие руководящие должности.

Крячко был настолько убедителен, что, если бы Гуров не знал, что он выдумывает, допустил бы возможность подобной версии.

– Боже, боже! Какое варварство! Как это возможно? – Толстяк был ошеломлен такой информацией.

Он сел на диван и тоном просителя начал:

– Я готов ответить на любые вопросы. Я расскажу все, что мне известно. Только я хотел бы, чтобы вы гарантировали мне безопасность. Вы же понимаете, я человек известный и после того, что случилось, моя жизнь под угрозой.

– Я рад, что наконец-то вы это поняли.

Стас еще больше усилил волнение толстяка.

– Вчера в девять утра я уже был в театре. Нужно было закончить смету. Мы запускаем новую постановку. Планы грандиозные. Островский, классика. У меня мозг закипал, но к четырем дня я все закончил и понес смету на согласование к Юрию Юрьевичу. Его все устроило. Мы отметили это, выпив по рюмочке коньяка. В начале седьмого к нему пришел бывший однокурсник по театральному институту, а на сегодняшний день известный преуспевающий бизнесмен. Я не знаю его фамилии. Видел его впервые. Замечательный рассказчик... Вообще очень милый человек. Несмотря на невзрачность, после короткого общения я даже назвал бы его очень привлекательным мужчиной...

Михайлов понял, что чересчур увлекся. Он провел ладонью по волосам. На указательном пальце левой руки блеснул золотой перстень с опалом.

– Я недолго побыл с ними. Мне нужно было идти. Я обещал своему другу... – Он снова осекся, а затем, очень по-женски смущаясь, улыбнулся и продолжил: – Нет, не поймите меня неправильно. Просто у моего старого товарища вчера был день рождения. У него в квартире идет капитальный ремонт, ну я и оказал ему услугу... В общем, на время ремонта предложил переехать пожить ко мне. Вы же понимаете! У него день рождения, он в моем доме, а меня нет! – неумело придумывал на ходу замдиректора историю. – Я уехал, а Юра... Извините, Юрий Юрьевич с этим товарищем остались допивать коньяк. К восьми вечера я попал домой и пробыл там, никуда не отлучаясь, до того момента, когда мне сегодня позвонили по телефону и сообщили о смерти Юры. Что я не лгу, может подтвердить Илюша... То есть Илья – друг, который переехал ко мне на время ремонта...

Михайлов был явно собой недоволен. Он понимал, что проговорился. Меньше всего ему хотелось, чтобы сыщики догадались о его сексуальных предпочтениях, хотя его ориентация была понятна с первого взгляда.

– Были у Равца враги в театре? Может быть, ему угрожали? – Гуров спешил закончить беседу, потому что желание врезать толстяку возрастало с бешеной скоростью.

– Ну а как вы думаете? Только дураки и бедняки врагов не имеют, – замдиректора широко улыбнулся и поднял глаза к потолку, как будто вспомнил что-то очень приятное. – Конечно, ему завидовали. Еще бы! Настоящий мужчина! К тридцати семи годам уже директор такого театра! Замечательный делец, мудрый руководитель, умница во всех отношениях... Он отличался строгостью. В театре многим это не нравилось, особенно в актерской среде. Но актеры вечно чем-то недовольны. То им не ту роль дали, то зарплату маленькую начислили, то режиссер бездарный, то пьеса устаревшая, то гастроли длинные... А винят во всем, конечно, меня и директора. – Виктор Максимович почувствовал, что начинает злиться, поэтому прервал свой монолог, глубоко вздохнул, в очередной раз вытер платком лоб и продолжил: – В общем, недоброжелателей хватает! Но чтобы кто-нибудь из них угрожал? Или тем более на убийство решился?.. Нет! Никто из них ни на что подобное неспособен. Самое большее, что они могут, – это распускать сплетни по театру. Шушера! Это на сцене они короли и рыцари, благородные лорды, а в обычной жизни трусы, слюнтяи, лизоблюды и попрошайки.

Михайлов снова достал платок. Только сейчас замдиректора заметил, что он у него уже несвежий. Он с видом истерика скомкал платок и с силой швырнул на пол рядом с диваном.

– Поведение Равца в последнее время не показалось вам странным? Особенно это касается вашей вчерашней встречи. – Гуров обратил внимание, что Стас уже минут десять сидит в кресле, сжимая кулаки.

– Ну что вы! – рассмеялся Виктор Максимович, как всегда, присвистывая. – Вчера он, как обычно, был обходителен и галантен. В общем, блестящ! – Он резко переменился в лице. – Ужас! Ужас! До сих пор не могу поверить, что его нет!..

– Понятно. До свидания, Виктор Максимович. – Гуров встал из кресла. Крячко тоже быстро поднялся. – Оставайтесь здесь, а мы сейчас направим к вам нашего художника. Вы поможете ему составить портрет того человека, что был вчера у Равца. Сможете?

Михайлов кивнул.

– И предупреждаю вас, идет следствие. Пределы города не покидать. Мы вас еще вызовем для беседы.

Оба сыщика поспешили к выходу.

– Сколько угодно! Вызывайте! Конечно! – с необычайной легкостью Михайлов вскочил с дивана, одним прыжком догнал Крячко и вцепился в его руку мертвой хваткой. – А что же с моей охраной? Я очень известный человек! Моя жизнь в опасности.

– Я лично прослежу за решением этого вопроса! – скрывая отвращение, солгал полковник, освобождаясь от липких ладоней замдиректора. – И я, и Лев Иванович полностью отдаем себе отчет, насколько ценна жизнь такого человека!

С этими словами Станислав покинул кабинет Михайлова вслед за уже шагнувшим через порог напарником.

– Здравствуйте, Лада, – Реджаковский с важным видом прошел в приемную министра на втором этаже и остановился возле секретарского стола.