А еще Аввочка была удивительной рассказчицей и рассказывала сыну уморительные театральные байки, анекдоты, курьезы.

Обычно они начинались так:

– Один молодой артист страшно нервничал перед спектаклем и забыл свой текст…

Нолик обожал ее слушать и хохотал до слез над этим вечно путающим свои реплики актером, который вместо «Пики козыри!» произносил «Копи пизари!», вместо «Черный цвет» – «Цветный черт», а вместо «Ах! Ваш муж!» – «Вах мух, аж!».

Были, впрочем, и другие истории. Авва умела рассказать интересно про скучное, увлекательно про сложное, умела учить легко, играючи, без назидательности. Концерты классической музыки в консерватории, балетные спектакли в Большом – с ее подачи Нолик стал неплохо разбираться в музыке, научился понимать язык танца.

Успехи Каратова-младшего в учебе, разумеется, сопровождались подарками. В эпоху дефицита у него было все, о чем другие даже не мечтали: коллекционные машинки, фломастеры, конструктор «Лего», кроссовки, стереомагнитофон, джинсы, водолазка, дубленка…

Правда, водолазка и джинсы «в обтяг» смотрелись на плотном, коренастом Арноше неидеально.

– Да, фигура-то у мальчика подкачала.

– При таких красавцах родителях – на удивление бесцветный парень!

– Что ж вы хотите. Природа на детях отдыхает!

Услышав этот разговор соседок, Нолик тотчас бросился к зеркалу и принялся изучать свое лицо. Он смотрел и не понимал. Что с ним не так? Вроде бы все на месте: лоб, глаза, брови, нос, кожа гладкая, чистая, без бородавок и прыщей… Мама его всегда хвалила. Почему они сказали «бесцветный»?

С тех пор это слово, казалось бы, совсем не обидное, стало всюду преследовать Нолика, буквально впилось в него со всей силой.

«Бесцветный, бедно окрашенный тембр голоса, притом что музыкальный слух превосходный…» – звучало в музыкальной школе после занятий хора.

«Бесцветно и торопливо представлен выученный отрывок…» – заявил ему педагог драмстудии.

Бесцветный, бесцветный… то есть без цвета. Куда же он делся, этот проклятый цвет? Или его никогда не было?

Однажды, перед вступительными экзаменами, Нолик вернулся домой раньше – заболел его педагог по актерскому мастерству. Родители были дома, сидели на кухне и не слышали, как он вошел. Меж тем говорили они про него. Обсуждалось грядущее поступление в театральное училище.

Голос у отца был вялым, уставшим – он, по обыкновению, выпил. Аввочка же, энергичная, бодрая, на чем-то настаивала:

– Мишаня, не говори глупостей! Приемная комиссия скажет то, что скажешь им ты. У нас не семеро по лавкам, а единственный сын! Поверь, Арноша оправдает все твои усилия.

– Единственное, что он оправдает, – это свое имя! – с зевком возразил Каратов-старший. – Нолик – значит Ноль! Полный ноль! Таким на сцене нечего делать. Бесцветная тень. Я удивляюсь, как ты этого до сих пор не поняла.

Авва разразилась возмущенной тирадой. Но Арнольд уже не услышал ее слов… Его будто под дых ударили, он не мог дышать – не хватало воздуха.

В старых напольных часах при входе заскрипела пружина, пробило три часа. С последним, третьим, нестерпимо громким ударом Арнольд понял, что жизнь его кончена. Он решил повеситься. Только жаль было маму.

– Бедная, бедная моя Аввочка! – Каратов вскочил на ноги и заходил вокруг стола. – Она в меня верила. Для нее я всегда был единственным и самым талантливым. Как же я ее подвел!!! Это ведь Авва вытащила меня из петли… – воскликнул он, окидывая невидящим взглядом комнату и даже не замечая, что говорит вслух.

«Душевный стриптиз какой-то! Зачем? Зачем он мне все это рассказывает? Мы не так близко знакомы. Боже мой, я же его совсем не знаю!» – пронеслось в голове Арины. Боясь пошевелиться, она застыла, держа в одной руке чашку, а другой отчаянно и безуспешно пыталась нащупать в сумке телефон. «Неужели остался в пальто?»

– Кхэ… в институт я тогда все-таки поступил, легко, без всяких проблем. Разумеется, не в театральный! Через пять лет получил диплом. Музыкальный критик – какое скучное дело рассказывать о чужом успехе! Не правда ли, унылая профессия?

– Не могу с вами согласиться. Профессия как профессия, – осторожно возразила ему Арина, боясь сказать что-то лишнее, и попыталась сменить тему: – А может, мы посмотрим вашу коллекцию?

– Ничтожная и нищая! – не услышав ее, продолжил Каратов. – Хотя уже с третьего курса я начал подрабатывать. Кхе-кхе. Представьте, клакером в Большом театре. Платный хлопальщик! Обычный зритель, приходящий в театр, фуэте от пируэта не отличит, смотрит и ни-че-го-шеньки не понимает. Зрители – это стадо, апеллируя к их стадному инстинкту, можно очень легко ими манипулировать. Заставить аплодировать вовремя, в нужном месте и нужному артисту. Клакеры задают тон, похлопают, пару раз выкрикнут «браво», а там уж и зритель подтянется. Аплодисменты после коды, всего какие-то две-три минуты, но за это время балерина сможет дыхание перевести. Я всегда говорил, правильная красивая овация должна быть хорошо подготовлена. Платили нам билетами, а мы их перепродавали. Поначалу доходы были скромными, а когда в Москву повалил иностранец с долларами, то я стал зарабатывать вдвое больше, чем мой именитый papa… Вот это был успех! Мой успех! Какое сладкое чувство! Очень, знаете ли, хотелось доказать, что я кое-что могу! И самому себе, и Аввочке, и друзьям… – Нарезая круги по комнате, Каратов вдруг остановился и со злостью выкрикнул: – А главное – доказать это моему отцу!!! Он никогда не задумывался, каково это жить Ноликом, нулем, сознавая свою собственную бездарность!

Крик его эхом прокатился по дому и стих где-то в прихожей на лестничном пролете второго этажа. Старая дача располагала к общению с призраками прошлого.

* * *

И все же Арнольд Михайлович ошибался, он был талантлив по-своему. Бизнес, зарабатывание денег из ничего, из воздуха, на пустом месте – вот где ему не было равных, вот где был его настоящий талант!

Деньги всегда давались Нолику легко, быстро, просто – они сами текли ему в руки. Вскоре он покинул ряды клакеров, обзавелся нужными связями и занялся… Впрочем, детали здесь ни к чему, достаточно сказать, что Каратов занялся коммерцией. В конце 1980-х это слово лишь входило в обиход, как и слова «шоу-бизнес», «театральный продюсер», «балетный агент»…

Энергичный, прекрасно образованный, красноречивый, он легко сходился с людьми, заводил нужные знакомства, мгновенно извлекая из этого пользу. Нолик умел и нравиться, и убеждать, и манипулировать… Тут, конечно, очень пригодились родительские связи, так как на работе его по-прежнему окружали люди искусства: киноартисты, певцы, музыканты, режиссеры, хореографы, танцовщики. Для себя он крепко усвоил, что артисты – те же дети: капризные, самовлюбленные, ревнивые, завистливые, злые, неумные. Нолик знакомил одних с другими, устраивал ужины, поил шампанским, одалживал деньги, договаривался о ролях, концертах, гастролях, прессе, телевидении, он научился быть нужным, научился им помогать. Одной из своих подопечных актрис он так помог, что даже сгоряча на ней женился. Впрочем, брак продлился недолго.