сержант Тамайо прибыл в Мэньтуоко, чтобы организовать нам лошадей и грузчиков. – Он снял очки и отложил их в сторону, однако катану пристроил рядом с собой под одеяло. – Но если мы поставим охрану в открытую, то хотя бы всякая мелкая местная шушера не рискнёт сунуться в деревню ночью.

Эшер не мог с этим не согласиться. И в самом деле, ночь прошла спокойно. Он прокараулил до полуночи, а вернувшись, застал своего старого учителя за разглядыванием карты, нарисованной Цзяном во время их последнего визита в храм.

– Ты уверен, что сведениям, полученным от этого человека, можно доверять? – Услышав шаги, Карлебах поднял глаза и кивком показал на карту. – Ты говоришь, что он знает здешние горы. Но, если вдуматься, он ведь не видел Иных, откуда же он тогда знает, где именно они спят?

– Я уверен, что у него нет причин нас обманывать, – откликнулся Джеймс шёпотом: сейчас столик был передвинут поближе к разогретому кангу, на котором под грудой покрывал и овечьих шкур спал Мизуками. Стащив перчатки, Эшер протянул замёрзшие пальцы поближе к металлической дверце. – Да, безусловно, он вполне может оказаться на содержании у клана Цзо, и тогда все предоставленные им сведения – это часть замысловатой ловушки, расставленной, чтобы не дать мне рассказать о грязных делишках Цзо британским властям. Это Китай, здесь ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Однако…

Старик усмехнулся сквозь густую седую бороду и отмахнулся, не давая ему договорить. Эшеру вовсе не хотелось сознаваться, что Цзян попросту пересказывал мысли Исидро, как медиум, сидящий над спиритической доской, сейчас было неподходящее время для очередных дебатов о том, все ли вампиры лгут. Вместо этого Джеймс вытащил другую карту – ту, что вместе с посольским работником Пэем составил по многочисленным графикам горнодобывающей компании – и, повернув под нужным углом, положил рядом с картой Цзяна.

– Тоннели совпадают, – сказал Джеймс, – взгляните сюда. Вот здесь – то самое место, где должен располагаться указанный штрек. В этих горах хватает пещерных святилищ, а Лидия рассказывала, что развалины одного из них лежат как раз неподалёку от того дальнего входа. Я думаю, что Цзян служил в одном из подобных храмов в прежние времена, а в выходные дни отправлялся погулять по окрестностям.

«… если, конечно, у даосских монахов бывают выходные», – мысленно закончил он, забираясь под собственную груду одеял на канге. Сломанные рёбра заныли под тугой перевязкой, сделанной доктором японского посольства. Старика Цзяна немало обеспокоила необходимость поездки на «Железном драконе» – так он называл поезд, так что поутру на станцию прибыл другой служитель храма, тот, что был моложе и выше ростом. Он передал письмо от Цзяна – тот сообщал, что поезд перемещается слишком быстро, и это может настолько сильно сказаться на гармонизации потоков ци в его теле с потоками ци в земле, что он не сумеет выполнить отведённую ему задачу. «Поэтому мне придётся отправиться к шахте пешком, – писал Цзян. – Надеюсь, это не доставит вам лишних проблем».

«Выходит, у нас в итоге так и не будет никого, чей разум смог бы пробиться в недра рудника», – понял Эшер. Впрочем, Исидро в любом случае будет в это время спать.

Лежа в темноте, Джеймс слушал, как в вентиляционных отверстиях канга завывает сквозняк, и размышлял о вампире, запертом за серебряными решётками убежища падре Орсино. Том самом вампире, которого полтора года назад мог с лёгкостью убить в Санкт-Петербурге. Возможно, Исидро был бы ему даже благодарен.

Если яо-куэй просыпались вечером раньше, чем вампиры, а утром засыпали позже, то укрытие, обустроенное иезуитом, по сути – чуть более просторная версия гроба, тюрьма, из которой нет выхода. А вскоре и её заполнит один из самых едких газов, известных человечеству. После того как яо-куэй вымрут, а шахта будет запечатана, Исидро лишится последних способов умереть – сожрать его будет некому, а на солнце выбраться он не сможет. Так что его ждёт вечная тьма – и вечная жгучая боль.

Даже Данте не смог бы выдумать более подходящей казни за грехи вампира. Эшер закрыл глаза, не желая более об этом думать. Где-то снаружи фыркнула лошадь. По стене плясали рыжие блики отражённого света.

«А где-то там, на небе, смеётся всемогущий Господь – над тем, кто согласился убивать ради того, чтобы жить вечно».

Если бы Исидро не остался рядом с Лидией в ту ночь в Санкт-Петербурге, когда местный вампирский ковен напал на дом, в котором она остановилась, её сейчас не было бы в живых. И у Эшера не было бы дочери.

Да, он знал, что Лидия не стала бы в подражание героиням некоторых романов очертя голову кидаться в подземелья, чтобы отыскать вампира…

И всё же он был рад, что она осталась в Пекине.

«Сорок», – мысленно повторил Джеймс. Составление плана конкретных действий отвлекало от грустных дум.

«Это не так уж и много. Первый же большой штрек на нижнем уровне в новой части шахты. Сто семьдесят футов – слишком большая глубина, чтобы спустить туда баллоны с газом или протянуть шнур детонатора, однако, когда баллоны взорвутся, газ пойдёт вниз…»

С учётом того, что на дворе поздняя осень, даже если они поедут верхом, им едва ли хватит светового дня, чтобы успеть запечатать все выходы, а затем спуститься к дальнему пролому между шахтой и сетью подземных пещер, чтобы заблокировать и его тоже.

За двадцать лет службы в департаменте Эшер отлично уяснил, сколь многое может пойти не так, когда приходится действовать в жёстких временных рамках.

Наконец он забылся беспокойным сном, и Иные привиделись ему – лежащие в темноте, как форель, дремавшая в тенях вдоль берегов реки Стаур, где прошло его детство; но они не спали – они вглядывались в зыбкий сумрак, затаившись в ожидании добычи.

Едва рассвело, как Эшер и его отряд покинули деревню и отправились закладывать взрывчатку в пещеру, служащую основным входом в рудник. К ним присоединилась дюжина крестьян, возглавляемых доктором Бауэр. Джеймс вместе с японцами не успели зайти в пещеру, как из обоих тоннелей и земляного колодца хлынули потоки крыс, словно где-то в недрах горы чья-то рука открыла огромный кран. Но, как и ожидалось, немецкие «фламменверферы» оказались прекрасным средством от грызунов. Конечно, оружие и впрямь было адским, даже если использовалось против крыс – они так отчаянно верещали, попадая под струи горящего масла, что Эшеру начало казаться, что этот визг будет звенеть у него в ушах до скончания веков. От мысли о том, что подобные огнемёты изначально разрабатывались, чтобы уничтожать людей на войне, которая, как все понимали, грозила вот-вот начаться, в животе начинал ворочаться ледяной ком.

К тому же он понимал,