— Его сын, Эдуард II, — насмешливо заметил тем же вечером Иен, — решив, что в сражение благоразумнее не ввязываться, поджал хвост и повернул на юг.

— Испугался могущества шотландских клинков! — выкрикнул кто-то из-за стола.

Губы Иена изогнулись в ухмылке.

— И мы знаем, что не напрасно. Английский меч не идет ни в какое сравнение с шотландским клинком.

— Что же теперь будет? — спросила Сабрина, когда они остались одни.

Иен задумчиво посмотрел на жену.

— Судя по всему, война не закончилась. Англия не желает признавать независимость Шотландии, хотя поговаривают, что сын Длинноногого Эдуард вовсе не тот король, каким был его отец. Что же до Брюса, он по-прежнему объединяет сторонников, и боюсь, что его кровавая распря с Коминами и их родственниками еще не завершилась.

Сабрина нежно коснулась его руки. То, что ей предстояло сказать, вызывало боль, но она понимала, что должна это сделать.

— Я знаю, у тебя есть причина сомневаться во мне, но я поняла, что ты прав. На карту поставлено благополучие Шотландии. Роберт Брюс сделал многое, что другие считали невозможным: объединил прежних врагов против общего зла — англичан.

Взгляд Иена обострился, словно он старался проникнуть в самую душу жены. Потом похлопал ее по щеке.

— Я рад, что ты считаешь так, дорогая. Очень рад.

Следующие несколько дней прошли без особых событий. Солнце неумолимо припекало, и ребенок с каждым часом прибавлял в весе. Сабрина не выдерживала, если не ложилась после полудня отдохнуть.

Но в этот день отдохнуть не пришлось. Только она легла, как со двора послышались шум и крики. Она подбежала к окну.

— Всадники! Скачут сюда!

Иен тоже услышал тревожные возгласы и бросился прямо в конюшню. Через несколько секунд в клубах пыли он уже вылетал из ворот. Воздух наполнил топот копыт — с полдюжины всадников гнались за налетчиками. Иен присоединился к ним и по крайней мере в троих узнал людей из личной охраны Брюса. Трое налетчиков скакали впереди. Но вот они разделились. Один из них повернул к лесу, и Иен быстро погнался за ним. Боковым зрением он заметил, что двое других тоже кинулись врассыпную — один на север, другой на запад. «Умно, — подумал Мак-Грегор, — так они в десятки раз увеличивают свои шансы скрыться».

Его глаза сузились, он весь собрался в седле и нещадно пришпоривал коня. Наконец беглец оказался на опушке леса и скрылся среди деревьев. Иен чертыхнулся и перешел на рысь. Он непрестанно посматривал по сторонам, стараясь вовремя заметить малейшее движение.

Внезапно Йен замер. Инстинкт воина предупреждал об опасности, но предпринять он ничего не успел: сильный удар в спину выбил его из седла, и он повалился на груду листьев. Оглушенный, Иен секунду лежал и вдыхал терпкий запах влажной земли, но в следующий миг перекатился на спину и полез в сапог за кинжалом. Пробившийся сверху солнечный луч сверкнул на блестящей стали — кинжал взвился в воздух и упал, разметав прошлогодние листья.

— Не стоит, — раздался голос. Над Иеном, расставив ноги в сапогах, стоял человек.

Морщась от боли, Иен разглядел врага. Боже праведный, им оказался Джеми Мак-Дугал!

Противники узнали друг друга и обменялись пылающими взглядами. Меч Джеми взвился высоко в воздух, готовый к смертельному удару. В ледяных голубых глазах Мак-Дугала Иен заметил лихорадочную жажду сражения и собственный конец, и тысячи мыслей пронеслись в его голове.

Но меч так и не опускался. Время тянулось мучительно долго. Иен скрипнул зубами.

— Ну же, кончай! Нечего тянуть, кончай!

Но Джеми так и не нанес удара.

— Не могу тебя убить, — с трудом проговорил он.

— Какого черта? — прохрипел Иен.

— Не буду убивать. Не могу!

Ветер донес издалека отрывистые крики.

Иен вскочил на ноги — его мозг лихорадочно работал. Но он не потянулся за мечом, вместо этого свистнул коню. Тот выглянул из кустов, где щипал траву, и подбежал к хозяину.

Иен набрал полные легкие воздуха.

— Дай мне твой кинжал.

Джеми остался недвижим, только кустистые брови сошлись у переносицы.

— Ради Бога, парень, дай мне твой кинжал. Я скажу остальным, что ты меня ранил.

Чувство облегчения отразилось в сияющих голубых глазах. Джеми достал длинный кинжал и бросил его Иену: — Держи! — И тот, ни секунды не колеблясь, вонзил его себе в левое плечо. Клинок пробил одежду и погрузился в тело, и Иен, чтобы не застонать от накатившей волны боли, крепко сжал зубы.

— Беги, — с трудом произнес он. — Бери мою лошадь и беги!

Боль сделалась немилосердной. Иен опустился на колени, смутно различая какие-то звуки. Его глаза были крепко зажмурены. Только бы Джеми поспешил…

Но вот опушка леса содрогнулась от топота копыт, и всадники осадили разгоряченных коней.

— Ну-ка, парень, не спеши! — раздался чей-то крик. Иен покачнулся, его сердце упало. Серые глаза встретились с голубыми. Небо свидетель, он сделал все, что мог. Но оказалось слишком поздно.

Среди тех, кто вскоре въехал в деревню, оказался сам Роберт Брюс. Он вынес приговор: Джеми Мак-Дугала на рассвете повесить.

Пока Фрейзер бинтовал рану Иена, он прикидывал, как бы преподнести эту новость Сабрине.

Заскрипели дверные петли, прошелестели юбки, и нежный аромат лаванды возвестил о ее появлении. Сабрина прошла прямо к стулу, на котором сидел Иен. Он не видел ее вопросительного взгляда, но Фрейзер ободряюще улыбнулся.

— Не волнуйся, скоро поправится, — проговорил он и, кивнув, оставил мужа с женой наедине.

В комнате повисло молчание. Ни один из супругов не проронил ни слова. Только Иен ощущал на себе изучающий взгляд жены. У него засосало под ложечкой: что думала о нем Сабрина? Наверняка осуждала. Без сомнения, винила. Заговорив, он так и не поднял на нее глаз.

— Не я его брал в плен.

Иен с напряжением ждал. Ждал, как ему показалось, бесконечно долго. Но вот почувствовал легкое прикосновение к укрывавшим плечо бинтам.

— Это он сделал? — Голос Сабрины казался не громче дуновения ветерка. Иен покачал головой. Как все случилось на самом деле, теперь не имело значения. Когда-нибудь он расскажет ей правду. Когда-нибудь, но не теперь.

В ее вздохе чувствовалось явное облегчение.

Иен медленно поднял голову: встретиться взглядом с женой оказалось труднее всего. Уж лучше бы было оказаться в пылу сражения, чем здесь, в этой комнате.

— Брюс сам вынес приговор, — сказал он очень спокойно. — Его должны повесить на рассвете.

Глаза Сабрины наполнились слезами, и сердце Иена болезненно сжалось. Жена опустилась перед ним на колени, голова ее поникла. Пальцы вцепились в его руки. Когда она наконец подняла глаза, ее губы дрожали.