– Клиент в соседней комнате, – пояснила Кайрендал. – Сколько могу судить, на него что-то нашло, и Тесса крикнула «полундра!». У него едва хватило времени ее один раз рубануть, потом она выскочила, и примчалась охрана.

– Туп упомянула заложника?

Она мрачно покачала головой, потом кивнула в сторону смотрового окошка в стене напротив.

– Хочешь – глянь. Ублюдок пырнул одного из моих парней и оглушил второго. Я боюсь посылать туда остальных. Не в том даже дело, что он может кончить Энди, но я опасаюсь подпускать к нему наших.

Делианн кивнул.

– Не к нему одному. Если он болен, то и она заразилась. И нам не стоит тут торчать. Пусть останется лекарь.

Так и будет; если шлюха заразилась, то знахарь уже покойник.

Делианн за руку вытащил Кайрендал в коридор.

– Ты прикасалась к девчонке? – спросил он вполголоса, наклонившись к ней, чтобы никто не услышал. – Кто-нибудь еще дотрагивался до нее или подходил, что к ней, что к… э-э… клиенту?

– Вряд ли.

– Ладно. Туп говорила что-то про яд?

– Да. Не могу быть уверена – как можешь догадаться, девчонка немного рассказала, – Кайрендал мотнула головой в сторону раненой. – Знаю только то, что подслушала из-за двери. Он бормочет что-то про яд на ее губах – бредит, будто бы ее поцелуй несет смерть и он должен отрезать ей губы, чтобы спастись, что-то в этом роде. Вот почему я решила приволочь тебя. Ты… показал мне… больше, чем я хотела бы знать об этой чуме, но специалист у нас ты.

– Я не специалист, – мрачно поправил Делианн.

– Лучшего у нас нет.

– Ладно. Для начала едва ли кто-то в Анхане мог уже заразиться – скорей всего, это реакция на какое-то зелье. Эпидемия разразилась за Кхриловым Седлом…

– Не стоит рисковать, – сурово заметила Кайрендал. – Скажи «да», и я сожгу все крыло к демонам. Ты провел меня через смерть того фея. Ты заставил меня почувствовать, каково это. Я не стану смотреть, как умирают от этой заразы мои люди. Я скорее сама прирежу девчонку.

Золотые глаза Делианна заглянули в серебряные очи Кайрендал. Он увидал, как больно ей даже говорить об этом, и осознал, что она исполнит обещанное, как бы ни было больно.

«Но это не ВРИЧ, – повторял он себе. – Не может быть. Просто реакция на наркотики. Как я и сказал».

В дверях, открывавшихся в коридор, тоже имелся глазок. Делианн шагнул вперед, распахнул дверцу. Сейчас он быстренько глянет на парня, чтобы успокоить Кайрендал, скажет, что все в порядке. Легко и просто.

Первым он увидел лежащего на полу в огромной луже крови мертвого фея. Голова покойника была неловко повернута, на шее зияла кровавой рваной ухмылкой огромная рана. На лицо села муха, пробежала по открытому глазу.

Пол усеивали алые следы, там, где бродил клиент, не замечая разлитой крови.

На кровати валялся связанный по рукам и ногам скрученной в жгут простыней мускулистый камнеплет. Изо рта у него торчала подушка. Еле заметными неторопливыми движениями он выкручивал запястья, подергивал пятками, пытаясь потихоньку распустить узлы.

– А чо мне делать-то было? А? Она бы меня грохнула! Что, блин, делать-то, а? Ну?

Сквозь смотровое окошко голос слышался вполне ясно и казался до тошноты знакомым.

А потом в поле зрения попал клиент: здоровенный, широкоплечий огриллон. На сером грубом лице выступил пот, единственный глаз лихорадочно поблескивал. Новенький полотняный костюм кричащего оттенка по правому боку залила кровь. Оружия при клиенте не было, но бритвенно-острый боевой коготь на правой руке был выпущен и покрыт кровью.

Один пожелтелый клык обломан, на втором явственно видны черные следы гари.

Делианн привалился к стене.

«Лучше бы я умер в горах, – подумал он. Боль в груди не давала заговорить, не давала вздохнуть. – Ох, Ррони, ну почему ты не научился орудовать мечом? Почему ты не раскроил мне тогда череп?»

Боже, боже, чего бы я только не отдал за смерть…

Кровожадным огриллоном оказался помощник боцмана с речной баржи.

– Что? – переспросила Кайрендал. – Плохо? Я по лицу вижу.

– Плохо, – эхом отозвался Делианн.

Потемнев лицом, Кайрендал обернулась к ограм-стражникам.

– Очистить крыло, – распорядилась она жестко. – Чтобы в пять минут тут ни души живой не осталось. Собрать всю охрану, прошерстить все номера. Кто останется здесь через пять минут ровно – сгорит живьем.

Один огр махнул тяжелой булавой в сторону двери, к которой прислонился Делианн.

– А зз ними жддо? Зз Энди? Как их выдажжить?

– Никак, – отрезала Кайрендал. – Энди, Тесса, Паркк – они все остаются.

Огры туповато и огорошенно переглянулись.

– Ды сгаззала…

– Вам понимать необязательно, – рявкнула Кайрендал. – Выполняйте!

– Это ты не понимаешь, – проговорил Делианн.

Он отвалился от стены, удивившись мимоходом, что еще способен двигаться. Как может он стоять под таким грузом? Как может шевелить языком? Как может еще жить, когда сердце разлагается в груди?

– Ты не понимаешь, – медленно мучительно выдавил он. – Я знаю этого огриллона.

– Да? – Кайрендал моргнула. – Тесен мир. Но это не меняет…

– Меняет. Это все меняет. Он заражен. Если болезнь уже начала проявляться, то он мог подхватить чуму только одним способом.

Делианн распростер руки в жесте полного подчинения судьбе. Такой муке невозможно противиться и уж никак нельзя ее стерпеть.

– У меня иммунитет. Я не могу заболеть. Но он заразился чумой от меня.

Зрачки Кайрендал были огромны и пусты.

Глядя невидящими глазами куда-то мимо Делианна, медленно, будто парализованная, она подняла бледную руку и прижала пальцы к губам, будто вспоминая прикосновение его плоти – будто пытаясь вычислить бесконечно высокую цену единственного поцелуя.

Делианн лежал в темноте, свернувшись от боли, точно зародыш. Боль сковывала его, и он беспомощно валялся на холодном, жестком полу. До кушетки оставался всего один шаг, до кровати, где можно прилечь, – полкомнаты, но члены отзывались лишь редкой слабой дрожью, мучительной судорогой – наполовину чахоточным кашлем, наполовину рыданиями без слез.

Ему никогда не приходило в голову, что в мире столько боли.

Валяться со сломанными ногами под обрывом в Божьих Зубах – ерунда; тогда в обе ноги словно вставили по прерывателю, трансформатору, понижающему напряжение боли. Но вот сердце…

Его выжгла кислота, и в груди осталась дымящаяся дырка, зияющая пустота, исходящая тоской. Боль нарастала. «Невыносимую» она переросла уже давно. Делианн завыл бы, но дыра в груди поглотила слишком много сил. Он даже всхлипнуть не мог. Мог только лежать на холодном полу и страдать.