– Ох уж эта молодежь… – вздыхает Гордон. – Рассуждают о мировых проблемах вроде экологии, а сами локтя от задницы отличить не могут. Извините меня, я на секундочку.

Как только он выходит, я набрасываюсь на Серенити:

– Конференция собирателей наперстков? Надо же такое придумать!

– А Хельга, по-твоему, лучше? – парирует она. – Я сказала первое, что пришло мне в голову. Никак не ожидала, что ты начнешь врать старику прямо в глаза.

– Я не врал, просто сыщику иначе нельзя. Приходится всячески изощряться, чтобы выудить информацию. Люди сразу замыкаются, узнав, что ты из полиции, потому что боятся навлечь на себя неприятности или подвести кого-нибудь.

– И ты еще считаешь экстрасенсов шарлатанами?

Гордон возвращается с извиняющейся улыбкой на губах:

– Представляете, нам прислали червивую китайскую капусту.

– Фу, какая мерзость! – морщится Серенити.

– Могу я предложить вам дыню? – меняет тему Гордон. – Чистый сахар.

– Помнится, Гидеон сокрушался, что приходится переводить такие замечательные продукты на слонов, – сообщаю я хозяину.

– На слонов? – повторяет он. – Уж вы не Гидеона ли Картрайта имеете в виду?

– Вы его помните? – радостно улыбаюсь я. – Вот здо́рово! Мы с ним вместе учились в колледже, но с тех пор я его не видел. А что, он и сейчас живет где-то здесь? Очень хотелось бы повидаться со старым приятелем…

– Он давно уехал из города, после того как закрыли слоновий заповедник, – говорит Гордон.

– А что, его закрыли?

– Да, к сожалению. Одну из смотрительниц слон затоптал насмерть. Между прочим, это была теща Гидеона.

– Представляю, какой это был удар для него самого и для его жены, – продолжаю я разыгрывать свою партию.

– Грейс умерла за месяц до этого, да оно и к лучшему, – отзывается Гордон. – По крайней мере, бедняжка не узнала о трагедии, случившейся с ее матерью.

Чувствую, как Серенити напрягается. Для нее это новость, но я смутно припоминаю, что во время расследования Гидеон упоминал о смерти жены. Потерять одного члена семьи – трагедия, а когда подобное происходит два раза подряд – это уже не похоже на простое совпадение.

Гидеон Картрайт казался просто воплощением страдания, когда погибла его теща. Но может, мне следовало получше приглядеться к этому типу, рассмотреть его в качестве подозреваемого.

– А вы, случайно, не в курсе, куда Гидеон мог поехать после закрытия заповедника? – спрашиваю я. – Мне хотелось бы связаться с ним. Выразить соболезнования.

– Кажется, он собирался в Нэшвилл, где располагается заповедник, куда увезли слонов. И Грейс вроде бы тоже там похоронили.

– Вы знали его жену?

– Да, очень милая была девочка. Как жаль, что она умерла совсем молодой.

– Наверное, она болела? – спрашивает Серенити.

– Скорее всего, – отвечает Гордон. – Иначе с чего бы Грейс вдруг вошла в реку Коннектикут с карманами, полными камней? Ее тело нашли лишь через неделю.

Двадцать два месяца беременности – очень долгий срок.

Для слонихи это огромнейшие затраты времени и энергии. Прибавьте сюда еще и усилия, необходимые, чтобы, так сказать, довести новорожденного слоненка до ума, вырастить его, чтобы он смог жить самостоятельно, и тогда вы начнете понимать, что на кону у матери. И поэтому не имеет значения, кто вы и какие личные отношения сумели построить за время общения со слонихой: только попробуйте встать между ней и детенышем, и она вас убьет.

Маура работала в цирке, и ее отправили в зоопарк к африканскому слону, чтобы получить потомство. Страсти мигом накалились, но совсем не так, как ожидали дрессировщики. И чему тут удивляться, ведь в природе слониха ни за что не станет жить рядом со слоном. Маура набросилась на своего милого дружка, снесла ограждение вольера и пригвоздила к нему смотрителя, сломав бедняге позвоночник. К нам она попала с ярлыком «убийца». Как и у любого животного, которое привозят в заповедник, у Мауры взяли десятки анализов, включая пробу на туберкулез. Но тест на беременность не входил в обычный набор исследований, а потому мы очень долго не знали, что наша новая постоялица собирается произвести на свет потомство.

Когда за пару месяцев до родов мы заметили, что у Мауры набухли молочные железы и опустился живот, то сразу перевели ее в карантин. Невозможно было предсказать, как отреагирует на появление малыша ни разу не рожавшая Хестер – вторая африканская слониха, которая жила в одном вольере с Маурой. Не знали мы и того, насколько опытной матерью была сама Маура, пока Томас не разыскал цирк, с которым она путешествовала. Там ему сказали, что у нее прежде уже был детеныш мужского пола. Это, кстати, стало одной из причин, почему в цирке ее посчитали опасной. Не желая подвергаться риску столкновения с материнской агрессией, сотрудники цирка сковали слониху цепью, чтобы спокойно заняться новорожденным слоненком. Но Маура просто обезумела – она трубила, ревела и рвала цепи, чтобы добраться до своего малыша. Как только ей позволили прикоснуться к нему, она успокоилась.

Когда слоненку исполнилось два года, его продали в зоопарк.

Услышав от Томаса эту историю, я пошла к вольеру, где паслась Маура, села рядом с ним, посадив играть у ног свою дочку Дженну, и сказала:

– Не переживай, милая, больше такого не случится.

В заповеднике все радовались тому, что Маура скоро станет матерью. Томас предвкушал, какие доходы может принести нам рождение слоненка, хотя, в отличие от зоопарков, мы не собирались выставлять малыша на всеобщее обозрение, чтобы в разы увеличить количество посетителей. Просто люди с большей охотой дают деньги на содержание детенышей. Нет ничего умилительнее фотографии слоненка, который просовывает голову между похожих на колонны ног матери, изогнув, словно запятую, свой маленький хобот. Мы надеялись наполнить такими снимками наши буклеты с просьбами о сборе пожертвований. Грейс никогда прежде не видела, как рождаются слонята. В отличие от нее Гидеон и Невви дважды наблюдали подобное в цирке и надеялись на благоприятный исход.

А что я сама? Признаться, я чувствовала родство с этой мамашей-гигантом. Заповедник стал домом для Мауры примерно в то же время, что и для меня, и я родила дочь через полгода после приезда. Восемнадцать месяцев я наблюдала за Маурой и иногда ловила ее взгляд. Понимаю, что уподоблять слонов людям – это совершенно ненаучный подход. Но скажу не для протокола: мне кажется, мы с ней обе были счастливы, что оказались здесь.

У меня были прелестная дочурка и замечательный муж. Я могла собирать данные о способах коммуникации у животных, используя сделанные Томасом аудиозаписи слоновьих «разговоров», и готовила статью о феномене скорби у слонов и их когнитивных способностях. Каждый день я училась чему-нибудь у этих умеющих сочувствовать, невероятно разумных существ. Однако жизнь моя не была совсем уж безоблачной: по ночам я нередко заставала Томаса над гроссбухами в мучительных попытках придумать, как нам удержать заповедник на плаву; потом мой супруг начал принимать снотворное, иначе он вообще не мог уснуть; сама я прожила тут уже полтора года и до сих пор не зафиксировала ни одного случая смерти у слонов, так что материала для исследования скорби у меня не было. Думая об этом, я всякий раз испытывала чувство вины: в самом деле, нельзя же быть такой эгоисткой.