В самых первых числах августа 1922 г. я выехал в Москву для участия в работе XII Всероссийской партийной конференции.

В конце мая 1922 г. у Ленина случился первый приступ болезни. Все мы, делегаты, собравшись в Кремле, с особым волнением ждали сообщения о здоровье Владимира Ильича.

В первый же день работы конференции, 4 августа 1922 г., делегатов проинформировали, что, по заключению авторитетнейших врачей, как русских, так и иностранных, здоровье и силы Владимира Ильича восстанавливаются. Все мы тогда облегченно вздохнули и с каким-то особенным подъемом, бурно и долго аплодировали по поводу этого радостного сообщения.

Во время конференции у меня, да и у ряда других делегатов, возникло недоумение, почему Сталин, в ту пору уже Генеральный секретарь ЦК партии, держался на этой конференции так подчеркнуто скромно. Кроме краткого внеочередного выступления – рассказа о посещении Ленина в связи с нашим приветствием, – он не сделал на конференции ни одного доклада, не выступил ни по одному из обсуждавшихся вопросов. Это не могло не броситься в глаза.

Зато Зиновьев держался на конференции чрезмерно активно, изображая из себя в отсутствие Ленина как бы руководителя партии. Он, например, выступал с двумя докладами – об антисоветских партиях и о предстоящем IV конгрессе Коминтерна.

Открыл конференцию Каменев. Казалось вполне естественным, чтобы с заключительной речью выступил Генеральный секретарь ЦК партии. Однако слово для закрытия конференции было предоставлено Ярославскому.

Ретивость Зиновьева я объяснил тогда его особой жадностью ко всяким публичным выступлениям и его стремлением непомерно выпячивать свою персону – этим он уже «славился».

Никаких особых разногласий в руководстве тогда не было, и в связи с этим чувствовалась общая удовлетворенность делегатов оттого, что они продолжают дружно работать и теперь, во время вынужденного отсутствия Ленина.

Особое внимание было уделено кооперации. Наиболее мощной у нас была тогда потребительская кооперация, объединявшая как крестьян, так и рабочих и выполнявшая задачи непосредственных торговых связей между городом и деревней. Членство рабочих в потребкооперации было тогда обязательным. Положение в потребительской кооперации, а также задачи партийных организаций в области ее дальнейшего укрепления были в общем ясны. Гораздо хуже было в сельскохозяйственной, промысловой и кредитной кооперациях. На конференции шла речь о том, чтобы уничтожить дух вражды, нездоровой конкуренции и разлада, который существовал тогда между этими видами кооперации.

Конференция определила ряд практических мер в этой области: допускалось добровольное слияние отдельных видов кооперации в смешанные кооперативы и союзы, намечалось создание совместных предприятий на акционерных или договорных началах, планировалась совместная торговая сеть и взаимное хозяйственное обслуживание на основах коммерческой целесообразности и организация совместных учебных курсов, издательств и т. п.

Партия подчеркивала роль кредитной кооперации, которая наряду с государственным сельскохозяйственным кредитованием приобретала особое значение для дальнейшего развития как сельскохозяйственной, так и промысловой кооперации.

Сразу же после XII партийной конференции, 8 августа, состоялся очередной (Августовский) пленум ЦК партии.

Помню, что большой интерес на этом пленуме вызвал доклад о международном положении, с которым выступил Литвинов. Горячие споры развернулись о нашей внешней торговле, в частности о путях дальнейшего расширения ее оборота, что стало тогда одной из важнейших государственных задач, а также о монополии внешней торговли.

Нам было сообщено, что политбюро ЦК еще в июне 1922 г. образовало для решения этого важного вопроса специальную комиссию под председательством Каменева. Комиссия политбюро предлагала разграничить в законодательном порядке регулирующие и чисто коммерческие функции Наркомвнешторга и предоставить ряду хозяйственных органов право самостоятельно вести торговые операции с внешним рынком «под общим контролем Наркомвнешторга».

Таким образом, центр тяжести осуществления внешнеторговых операций переносился на хозорганы других наркоматов и местные хозорганы, получившие для этого соответствующее разрешение СТО. Все эти предложения комиссии внешне выглядели безобидно, а по существу значительно ослабляли монополию внешней торговли.

В работе пленума принимал участие и нарком внешней торговли Красин. Он внес на рассмотрение свои поправки к проекту директив ЦК о торговых операциях наших хозяйственных органов за границей. Отстаивая в главном ленинскую линию монополии внешней торговли, Красин проявлял определенную гибкость. Однако, зная, что представители хозорганов за границей под влиянием местнических и ведомственных интересов или даже в силу своей малой компетенции в коммерческих делах могут совершать сделки, не соответствующие государственному плану или коммерчески невыгодные, Красин требовал предоставления полпредам и торгпредам права вето на такие сделки. В случае же особо грубых нарушений Красин предлагал лишать отдельные хозорганы права непосредственного ведения торговых операций за границей.

Против монополии внешней торговли на пленуме выступили Сокольников, Фрумкин, Пятаков, Бухарин, Зиновьев. Сталин высказался за то, чтобы предложения комиссии с некоторыми поправками Красина в основном принять.

Большинство присутствовавших на пленуме членов и кандидатов в члены ЦК, особенно работавшие на местах (в том числе и я), тогда еще плохо разбирались в тонкостях сложных внешнеторговых отношений, к тому же нам было заявлено, что предложения Красина не противоречат проекту директивы, который представила комиссия политбюро. Предложения комиссии были одобрены.

Через день после августовского пленума состоялось заседание оргбюро ЦК партии, где я выступил с докладом о положении на Юго-Востоке России. Рассказал, с чем столкнулся, приехав в Ростов, что успел узнать и увидеть за месяц работы.

Члены оргбюро одобрительно отнеслись к нашим предложениям, внимательно и заинтересованно обсудили насущные нужды края. В результате было принято решение о мерах помощи Югвостбюро ЦК. В частности, и это было тогда для нас особенно важно, решили направить к нам в качестве председателя Крайэкономсовета и члена Югвостбюро ЦК Н.Б. Эйсмонта, работавшего до этого членом президиума ВСНХ. Кроме него для укрепления Донской партийной организации оргбюро решило командировать в Ростов на должность председателя Донского облисполкома опытного советского работника Патрикеева.

ЦК принял также наше предложение утвердить членом Югвостбюро ЦК Гикало, одного из героев Гражданской войны на Северном Кавказе, пользующегося в крае большим влиянием и доверием. О подвигах Гикало в годы борьбы с деникинской контрреволюцией в Терской области и о том, какое огромное доверие питали к нему чеченские партизаны, ходили легенды.

Обстановка на Северном Кавказе была сложной. Уровень развития населения, особенно в горах, низкий. Иногда Гикало в интересах дела приходилось идти чуть ли не на авантюру.

Рассказывали, например, такой комический случай. Как-то в партизанском отряде, руководимом Гикало, среди чеченцев появились колебания. Гикало не смог убедить партизан и поднять их в наступление. Тогда он задумался и через некоторое время заявил: «Поскольку имеются разногласия, я спрошу у Ленина, как нам поступить». Он отошел в сторону, воткнул в землю большую палку, приставил к ней ухо и громко, чтобы было слышно отряду, говорит: «Москва, Москва, товарищ Ленин, это говорит Гикало. У нас разногласия: наступать или нет? Как быть? Дайте указания». Затем несколько раз повторил: «Да-да. Значит, товарищ Ленин, говорите, наступать? Понял, понял – наступать, так и скажу». Разногласия прекратились. Отряд пошел в наступление и добился успеха.