Полковник сел вперед.

— Давай, дуй к мосту.

На мосту творилось странное. Старуха не следила за макетом, потому, когда вошла и увидала, что на нем пусто, чуть не запаниковала. Толпящегося народа не стало, оцепление исчезло. Вообще на той территории, что охватывал макет, не было сейчас никого. Только несколько человек, словно по недоразумению торчало у моста. Потом со стороны садового вынырнула знакомая уже черная машина с мигалкой, пронеслась к мосту, остановилась. Из салона вышел человек, направился к тем, что стояли у въезда на мост.

Странно. Яга велела себе поуспокоиться. Перевела взгляд на облако. То набухло и распирало внутренний барьер, норовя разорвать, расколоть и вырваться. Что ж творите, люди, пронеслось в голове. Сами же себя гробите. Вокруг этого моста суету развели, грязь, непотребства. Погубите и себя, и мир. А мир он не только из таких, как вы, состоит.

Погоди, оборвала себя, пытаясь понять где свои мысли, а где чужие бредни. Именно, что мир не из таких только. Есть и другие, случаются. Потому и барьер до сих пор стоит. И держится. А если вдруг и рухнет, так второй есть. Внешний. Он удержит. Вот если тот не выдержит, тогда кранты.

Интересно, что там происходит? Яга отошла от макета и пошла в комнату. Диван занял Бычич. Развалился, закинув ноги на поручень не снимая сапог и громко храпел. На включившийся, забубнивший телевизор не только не проснулся, даже храпеть не перестал.

Устал богатырь. Не сейчас конечно, раньше. Шутка ли сотни лет на заставе без отдыха. Это сейчас народ обленился. На работу, как на каторгу идут. Ни радости, ни удовлетворения. Лишь бы выгадать себе побольше, да зад пристроить помягче. Час лишний поработал, вони развел, будто его без сна и отдыха неделю пахать заставили. Лишний раз вышел, лишний день к отпуску. На пятнадцать минут задержался, будьте любезны компенсируйте. Как выторговывают. А радости от труда нет. Вот что самое паршивое. Радость у людей от денег, не от результата работы, не от процесса, а от бумажек, которые за это выплачивают. Да и то сплошное недовольство. То недодали, то в долларовом эквиваленте посчитали, а он не стабилен, вверх вниз сигает. И зарплата вместе с ним.

— И в завершение выпуска новости с Крымского вала, который уже третьй день остается темой дня, — привычно тараторила ведущая. — Оцепление моста, которое держал ОМОН, сегодня было снято. Однако мост и все, что находится вокруг остается закрытой зоной. Более того, радиус зоны расширился приблизительно до трех километров. Вместо ОМОНа оцепление теперь держат военные под руководством генерала Голубева. Это удалось выяснить нашим журналистам. В результате действий военных закрытым для жителей столицы оказался довольно внушительный кусок города. Закрытыми для проезда остаются несколько ведущих трасс, что затрудняет движение по городу. Так же закрыты для выхода в город некоторые станции московского метрополитена. Ни военные, ни милиция, ни власти никак не комментируют сложившуюся ситуацию, что разумеется вызывает непонимание и ноту протеста у жителей города.

На экране возникла толпа с плакатами. Люди что-то кричали, но к покатым бронированным крашенным в защитный цвет бокам БТРов предпочитали не соваться.

— Простые люди собрались возле зоны оцепления и требуют объяснений. Почему молчит правительство? Что скрывает в так называемой зоне аномалии? Эти вопросы остаются открытыми до сих пор, хотя именно они стали ключевыми для демонстрантов.

Старуха отбросила пульт и как могла поспешно вернулась к макету. Внутренний барьер готов был рухнуть в одночасье. Глупость, жадность, подлость, злость человеческая. А она то все думала откуда это берется там в мире мертвых. Все просто, миры связаны между собой. Темная сторона питается от темного. Чем больше здесь грязи, тем сильнее там грязь. Сообщающиеся сосуды, а не миры.

И этого она не учла. На себя надеялась, на Игоря, на Кота да на Милонега. А вот о том, что на ситуацию еще кто-то может влиять, не подумала. Непростительная оплошность. Ладно. Барьер пока держится, если что там второй стоит. А держаться не долго осталось: всего вечер, ночь да утро. А там третьи сутки истают и прощай темная сторона на неопределенное время. Если только сил хватит. А их все меньше.

В обратную сторону ехать оказалось труднее. Дорога была не сказать, что забита, но движение выходило плотное. Стоило только появится какому-то тяжеловесу вроде фуры или грузовика, как все тут же замирало, теряя скорость, и долго ползло, пытаясь найти возможность обогнать тихохода.

Милонег сидел хмурый, смотрел в окно на пробегающие мимо российские пейзажи. Но мысли так или иначе возвращались к Игорю. Мало жил, ярко горел и сгорел быстро, как спичка на ветру. А за что погиб? За что боролся, за то и погиб. Хотя Игорь как раз погиб не за это, а за Кота.

Он зло посмотрел на оборотня. Кот, скотина живучая. Говорят у кошек девять жизней, а у этого одна уже сколько веков тянется. За него люди головы кладут, а он живет и радуется. В ус не дует.

Злость накатилась мгновенно. Черная, непроницаемая злоба. Только-только в сердце тоска была и любовь и вдруг… Милонег не успел понять, как это произошло. Просто от ярости потемнело в глазах, а под руку попался неизвестно откуда взявшийся шнурок.

— Это все из-за тебя, сволочь! — рявкнул Милонег.

Шнурок ловким движением перекинулся через подголовник переднего сидения. Впился в шею ничего не подозревавшего оборотня, притянув к спинке. Кот вздрогнул, руки задергались, пытаясь достать Милонега, но тот тянул, отклонившись назад, благо длина шнурка позволяла.

Оборотень хрипел, на шее вздулись синюшными змеями вены. Руки теперь не болтались, пытаясь достать Милонега, а бестолково цеплялись за шнурок.

— Ты чего делаешь? — дернулся Степа, пытаясь совмещать управление машиной с попыткой вмешаться.

Он схватил Милонега за запястье, но тот лишь расхохотался и с силой ударил приятеля по руке. Удар был резкий и пришелся по напряженной мышце предплечья. От неожиданности Степа бросил руль и схватился за немеющую руку. Машину подбросило на кочке и понесло в сторону. Однако оборотень получил маленькое преимущество и успел им воспользоваться. Цепкие пальцы, поддели ослабевший шнурок, резко дернули вперед.

Не успевшего сообразить что-то Милонега дернуло следом и он ударился лицом о спинку переднего сидения.

Впереди показался мостик через одну из подмосковных речек переплюек. Внедорожник шел прямиком в перила.

— Руль! — крикнул Кот.

Степа спохватился, уцепился за баранку, но было поздно. Машину раскрутило, долбануло о едущую впереди легковушку и вышвырнуло в кювет не доезжая нескольких метров до моста.

Съехав с дороги внедорожник накренился, не удержался и кувырком через крышу покатился вниз под горку. Затрясло, все завертелось в каком-то жутком хороводе. Загрохотало, заскрипело, заскрежетало мнущимся железом. Брызнуло лопнувшее стекло.

Внедорожник, перекувырнувшись, завалился на бок, проехал на боку еще пару метров, оставляя борозду на сырой земле, и замер возле самой воды. Кот прислушался к ощущениям. Если верить телу, то обошлось без переломов. Кости целы, а синяки с шишками считать последнее дело. Сам он раскорячился в довольно странной позе. Под ним что-то шевельнулось. Степа!