погиб незадолго до того, как они покинули столицу. И, на удивление, я очень с ним схож. Хочешь секрет? Оли один в один отпрыск Беннетов. Я бы легко поверил, что он их сын, если бы не знал точно, что каждый из членов семьи Беннетов погиб. В последний наш день соседний дом загорелся, и пламя быстро оказалось в их доме. Знаешь, как говорится, из огня да в полымя. За последние пол года я дважды чуть не умер в пожаре. Может, это знак, что пора что-то менять.

Он продолжал смотреть на восстающее солнце. Его новый день наконец начался. Деми продолжил.

– В церкви я всё время корил себя тем, что навлёк на всех вас беду. Я знал, что меня ищут. И я понимал, что рано или поздно это раскроется. Когда мы с Джеймсом возвращались домой, за нами не было хвоста. И не представляю, как нас смогли найти. Но, знаешь, что было действительно странно? Джеймс всё время был спокоен как удав. Я ни разу не видел, чтобы он беспокоился. Когда его закрыли в подвале, я слышал, как он стонал каждый раз, как к нему спускались другие люди. Это было ужасно. Но вой его был полон терпения и надежды, а не сожалений и боли. Мне так и не удалось понять этого старика. Надеюсь, тебе с Мег было проще. Ты оказалась права, они были самыми настоящими хорошими людьми. Мне жаль, что всё так случилось из-за меня. Мне уже никогда не искупить своей вины.

Парень замолк, когда Софи взяла его руку в свою, но без нежности и любви, которую так он хотел, а лишь с добротой и поддержкой, что Деми всегда получал от неё. Его сердце пропустило удар, ведь он сразу всё понял.

– Первая половина года была невыносимо трудной для тебя, я понимаю. Не могу и думать о том, сколько ты пережила без меня. Я бы не вынес. – Деми выдержал долгую паузу прежде чем обратиться к ней. – Помнишь, ты как-то сказала, что прошлое не должно влиять на моё отношение к тебе? Но я твоё прошлое принимаю любым. Надеюсь, и ты сможешь смириться с моим. Ведь я тоже смирился.

Под ногами проступила трава. Её холодные утренние слёзы приятно щекотали кожу, пока спозаранку вставший ветер пытался разбудить поля, поглаживая их против шерсти. Дома впереди неохотливо приближались, кажется, продолжая досыпать свой сон с закрытыми глазами окнами. Слова Деми дополняли ту песню, что начинали ручьи, облака и деревья, и Софи была готова слушать её бесконечно.

– Многое сегодня случилось, но вот мы вместе идём за Майком туда, где наконец сможем вздохнуть полной грудью. Ты держишь мою руку не так, как прежде. Может, в новом мире всё станет иначе?

Вода тихо журчала, ещё не успев до конца проснуться. Холмы еле слышно гудели, пока их макушки шелестели, вздымаясь вверх. Ветер сорвал пожелтевший сухой листок и принёс его к Софи.

– Если я умру, ты ведь меня не забудешь?

– Никогда. – Очередной внезапный вопрос, но Деми всегда знал, что ей ответить.

– Я хочу, чтобы ты отпустил меня, когда придёт время. – Софи посмотрела на свою свободную руку, раскрывая перед собой кривой шрам. Она всё надеялась, что однажды это напоминание наконец сотрётся. – Через год, десять, или столетие. Когда меня не станет, ты должен забыть обо мне.

– Но я не смогу.

– И это проблема. – Софи крепче сжала его ладонь, но он, казалось, вовсе не замечал того, что было уже очевидно. – Я не могу сказать, что люблю тебя, ведь когда я умру, ты будешь об этом вспоминать.

Песня закончилась. Деми плотно сжал губы, зная, насколько излишни слова. Он больше не хотел понимать того, что ему говорит Софи. Потому что она была права, и лишь он не мог это принять.

Ручки Оли сжались на груди, а ножки в маленьких ботинках качались вверх и вниз, подпрыгивая от каждого шага Майка. Он ещё никогда не носил на руках столь ценный груз. Малыш так умилительно спал, что Майку приходилось сдерживаться, чтобы не засмеяться. Ему вдруг припомнилось, как его Лили и Софи, будучи ещё в начальной школе, засыпали за поздними играми. О, как он любил такие выходные. Майк всегда обожал семейство Софи, и зазывать их в гости, лишь бы крошка Лили не чувствовала себя одиноко, всегда было его любимым занятием. Как и теперь он зазовёт к себе Софи для своей маленькой Лили.

В окружении домов прятались машины. Но это ещё пол беды. Под прикрытием ветхих домишек скрывались люди. Лагерь солдат группы Майка Олхарда дожидался его с очередной пустой вылазки за сыном председателя Медчера, и на этот раз поход увенчался успехом. Издали завидев приближающегося генерала с ребёнком на руках, они и не заметили двух уставших тел, что плелись позади.

– Что же это, Деймос Медчер всегда был таким маленьким? Я всегда считал, ему уж за двадцать.

– Подумать только, наш господин генерал несёт его, словно дева Мария! Какой торжественный момент!

– Да там же ещё кто-то, видите? Генерал Олхард, оглянитесь, прямо за вами! Инфицированные!

Стоило Майку приложить палец к губам, как служащие мигом замолкли. Быстро среагировав, они выстроились на его пути, не забыв и про ружья. Порядка нескольких десятков человек в таких привычных отточенных движениях принялись выжидать хозяина своих земель, что под утренним солнцем выглядел как никогда мирным.

Ветер нёс его вперёд, наровясь сорвать страдальческую фуражку, и повинуясь его воле, Майк Олхард с гордостью подступил к своим людям, все так же повелевая им молчать. Лишь один человек осмелился покинуть строй, выставляя перед собой ручного применения аппарат, о назначении которого догадываться не приходилось. Но, отсрочив его использование, солдат засмотрелся на мальчика, что в недовольстве от проказливых лучей сморщил нос и зарылся в куртку генерала.

– Сэр, я должен… – промямлил парень, неуверенно прикладывая устройство ко лбу Оливера.

– Гражданский чист под мою ответственность. – Прошептал на ухо солдату Майк, из-за роста вынужденный к нему наклониться. – Уведите в мой угол и не будите. Ребёнок всё-таки.

В срочном порядке выполнив приказ, группа с интересом уставилась на двоих, что им ещё не представили. Очевидно, Деймосом Медчером должен был оказаться один из них, и догадаться кто именно ни для кого не составило труда.

– Под моё начало поступила наводка о месте, что для нас с вами возымело большое стратегическое значение. – Майк подал голос, и возникший в ряде шёпот тут же затих. Все с содроганием внимали каждому вдоху прославленного генерала. – Брешь