А свою связь со Старицкими «Избранная рада» еще и упрочила. В 1555 г. Владимир Андреевич вдруг отправил в монастырь свою жену, Евдокию Нагую. Без всяких видимых причин. Супруга была здорова, у них уже были дети. А Владимир вторично женился на Евдокии Оболенской, двоюродной сестре Курбского. В целом же нетрудно увидеть, что советники, исподволь похитившие власть царя и распоряжавшиеся «по своей воле», старались повернуть Россию на другой путь — польско-литовский. Причем действовала закономерность: победы и успехи повышали авторитет Ивана Васильевича, укрепляли Самодержавие. Соответственно, неудачи должны были ослабить его. Если выстроить вместе то, что исходило от «Избранной рады», это наводит на размышления. Гибельный совет царю со всей армией зимовать в покоренном Казанском ханстве. Инструкция Сильвестра Горбатому-Шуйскому о насильственном крещении. Когда разгорелось восстание, настойчивые обращения к Ивану Васильевичу «со вопиянием, да покинет место Казанское и град, и воинстко християнское сведет оттуда» [351]. Добавим и утечку информации в 1555 г., когда царю не удалось захватить в ловушку и разгромить Девлет-Гирея.

А вокруг подданства Ивану Васильевичу сибирского хана Едигера разыгрались неурядицы. Он выразил готовность платить по соболиной шкурке с человека, назвав у себя 30 тыс. подданных (имелись в виду главы семейств). Из Москвы направили в Сибирь сына боярского Непейцына, но вместо 30 тыс. соболей ему дали 700. Хан заверял, что его страна разорена войной, не может выплатить больше. Но Адашев с присными, ссылаясь на своего посланца Непейцына, обвинили Едигера, что он обманывает. Арестовали его посла мурзу Баянду! Вопрос о подданстве чуть не сорвался. Вмешался сам царь, указал, что Сибирь — страна далекая, под власть России попросилась сама, ну зачем с нее что-то требовать? Сошлись на реальной цифре, и Едигер стал платить тысячу соболей.

И в это же время советники начали подталкивать Ивана Васильевича к… походу на Крым. Адашев и Висковатый разработали план — того же Дервиша-Али, которого усадили в Астрахани, переместить на престол в Бахчисарае. Извещали ногайского князя Исмаила: «Крымскому делу возможно сделатися по тому же, как и астраханское дело зделалось» [352]. Хотя Крым по своим силам был никак не чета Астрахани, поход армии через степи был чреват катастрофой, да и султан сразу вмешался бы.

Но и внутреннее состояние России ухудшилось до предела! Законы-то приняли хорошие, они должны были защитить людей. Однако они не работали! Ведь теперь все руководящие посты занимали ставленники «Избранной рады». Снова вернулись поборы, вымогательства, штрафы. Кому могли люди жаловаться, если в Москве заправляли покровители преступников? Неприкосновенностью личности пользовались только те, на чьей стороне была сила. А старосты и целовальники, обязанные судить вместе с наместниками, боялись перечить им.

С 1547 до середины 1550-х гг. подати выросли в 4,5 раза. Но само по себе это было еще не худшей бедой. Собирали их те же наместники и волостели. Тех, кто был близок к ним и откупался взятками, освобождали от податей. А все тяготы перекладывались на простолюдинов. Грабили не только горожан и крестьян, а даже детей боярских. Временщики «Избранной рады» щедро наделяли поместьями тех, кто принадлежал к их кругу. Остальным давали худшую землю, в последнюю очередь, если вообще удавалось получить. В судах их разоряли «продажами» (штрафами), отбирали спорные владения — в пользу своих клевретов. Но шла война, требовалось покупать и ремонтировать доспехи, оружие, коней. Воины влезали в долги.

Дошло до того, что в мае 1555 г. Боярская дума устанавила месячный срок правежа (взыскания долга). Неуплативший превращался в холопа. Это касалось в основном детей боярских! Потому что бедноту можно было обратить в неволю без всяких долгов. Просто заставить служить себе или объявить своими беглыми холопами. Доказать обратное было невозможно. Но крестьяне в России были еще свободными. По закону, закрепленному в Судебнике Ивана Васильевича, за неделю до «Юрьева дня» (3 ноября) и неделю после него (то есть по окончании полевых работ) крестьяне, если они не были должны землевладельцу, могли уйти куда угодно. Они стали бросать деревни, перетекать во владения монастырей, где чувствовали себя более безопасно. Или уходили к тем боярам и дворянам, кто оказался в силе, мог защитить.

Опять резко возросло число «разбоев». Губные старосты уклонялись от борьбы с ними. Подставлять головы под топоры взбунтовавшихся мужиков никому не хотелось, а разбойники и воры собирались в корчмах, которые находились под негласным покровительством местных властей. В 1554–1555 гг. произошло несколько бунтов в Москве, люди возмущались «оскудением жизни». Их подавили, зачинщиков казнили. Но последовали мятежи в Новгороде, Владимире, Рязани, других городах. Даже Адашев, редактируя официальную летопись, вынужден был признать, что восстания были вызваны вопиющими преступлениями администрации, что наместники и волостели «грады и волости пусты учиниша», а в ответ на притеснения «тех градов и волостей мужичья многие коварства содеяша и убийства их людем» [353]. Это писал временщик, который сам же назначал таких администраторов!

Россия оказалась на пороге общего взрыва! Хотя еще не было до конца подавлено восстание в Поволжье. Крымский хан с помощью турок готовил новые удары. Но в такой обстановке оживились и западные враги. Шведский король Густав Ваза развил бурную активность. Предлагал Польше, Литве, Дании, Ливонии и герцогу Прусскому создать коалицию против России, чтобы окоротить ее «усиление». Узнав, что связи с нашей страной установили англичане, Густав обратился к ним, убеждая прекратить эти контакты, «несогласные с благосостоянием Швеции», и запретить торговлю, дающую русским дополнительные ресурсы.

Правда, британцев шведское благосостояние занимало в последнюю очередь. Датчанам тоже было не с руки враждовать с русскими. Их гораздо больше тревожило усиление Швеции. А вот Польша с Литвой и ливонцы поддержали Густава. Впрочем, сами они осторожничали, на конфликт не нарывались. Но шведов подстрекали. В Стокгольме возобладали воинственные настроения. Там ходили слухи, что Россию одолевают татары, что Иван Васильевич то ли убит, то ли его свергли и началась смута. В 1555 г. шведы без объявления войны полезли на сопредельную территорию, захватывать земли, сенокосы, рыбные ловы. Крестьяне пробовали дать отпор — шведы стали жечь их деревни. Несколько детей боярских, посланных на границу навести порядок, были убиты, одного из них посадили на кол. На севере, в Лапландии, шведские отряды громили погосты, напали на монастырь Святителя Николая на Печенге.

Но надежды врагов на развал России не оправдались. Выводить ее из бедственного положения начал царь. И вторая полоса его реформ уже вообще никоим образом не была связана с «Избранной радой». Она захватила под свой контроль всю систему управления страной. Но Иван Васильевич принялся ломать эту систему, создавать другую! К новым преобразованиям не был причастен и Макарий.