— Не убивай ее! — взмолилась она. — Я постараюсь сделать, чтобы Ирина сама отдала деньги.

— Поздно, — чертыхнулся Шер-Хан, — Она очухалась и звонит кому-то по мобильному. Сейчас я сниму ее.

— Стой! — закричала Ольга. — Ты видишь, как она набирает номер? Сколько цифр она набрала?

— Много, шесть или семь, — ответил Шер-Хан. — Обычный московский номер.

— Не вздумай стрелять, она звонит не в милицию, — облегченно сказала Ольга. — Номер милиции — ноль два.

И по наитию, которое приходит только в экстремальных ситуациях, Ольга набрала домашний телефон Ирины.

— Алё, — после десятка гудков все же ответила Ирина, и Ольге показалось, что она слышит, как стучат у подруги зубы.

— Привет, это я, — сказала Ольга, испытывая странное удовольствие от того, что знает, что при звуках ее голоса сейчас испытывает подруга. — Разбудила? А я вот не могу уснуть. Представляешь, Алексея нет, где он, никто не знает. У него с собой была крупная сумма денег, компаньоны разыскиваю его по всей Москве. Ты не могла бы спросить у Федора, не знает ли он, куда мог закатиться его шеф?

Ольга снова рассчитала верно. Ирина не выдержала, зарыдала и, умоляя простить ее, вывалила Ольге все.

— Надо спасти деньги, — холодно остановила поток Ирининых соплей Ольга. — Ты уже звонила в милицию? Когда они приедут?

Выяснилось, что Ирина звонила не ментам, а мужу. Ольга облегченно вздохнула и командным тоном приказала, чтобы Ольга отдала кейс Алексея тому, кто скоро позвонит в дверь. Ирина не возражала, — она была согласна на все. Вот только Шер-Хан так все еще и не мог двинуться с места. А Федор приехал раньше, чем Ольга ожидала.

Федор нашел деньги и увез их с собой. Ольга была в отчаянии, но ее работающий, как компьютер, мозг подсказал, что эту ситуацию можно обернуть в свою пользу. Что этими деньгами можно расплатиться с Шер-Ханом, — ведь он сразу уехал бы, а в его Курдистане никто бы даже не заподозрил, что доллары фальшивые. Ольга придумала, что для того, чтобы честный Федор не отдал деньги Дерябину, надо… похитить Ирину. Разумеется, фиктивно. Она приказала Шер-Хану позвонить своему шефу, рассказать об изменении в обстановке и предложить использовать похищение жены Федора в качестве гарантии, если бы он решил присвоить деньги. Дерябин согласился. Ольга перезвонила Ирине, и предложила стать жертвой похищения. За это Ольга обещала прислать человека, который «наведет порядок» в квартире, и вывезет труп. Ирина, чудовищно боявшаяся объяснений с милицией, не колеблясь, согласилась. Бомжи, наконец, закончили свой банкет, и Шер-Хан смог покинуть свою позицию и прийти в квартиру. Вдвоем они все прибрали, а самой глухой ночью, в три часа, вынесли тело Алексея и погрузили его в Геландеваген. Потом они выбросили труп в арбатских переулках, и Шер-Хан отвез Ирину в загородный дом Куницыных на Рублевке. Там Ольга предложила Шер-Хану забрать свой гонорар из денег, которые были в кейсе Алексея. Тот сказал, что поскольку с этими деньгами возникли сложности и вообще неизвестно, когда он их получит, будет справедливо, если его гонорар будет увеличен до четырехсот тысяч. Ольга, разумеется, согласилась. Шер-Хан должен был позвонить с требованием выкупа за Ирину еще с утра, но Дерябин держал его неотлучно при себе. Время, чтобы прокрутить Федору записанную еще накануне ночью репризу с Ириниными криками, нашлось только непосредственно перед его последней встречей с Дерябиным.

Узнав, что деньги фальшивые, Шер-Хан рассвирепел и, вернувшись в загородный дом, отхлестал Ольгу по лицу. Потом он запер Ирину в неотапливаемом гараже, сказав, что теперь она настоящая заложница, и что если Федор не привезет деньги, она умрет. Именно тогда Ольга решила, что убьет Шер-Хана, но не допустит смерти подруги. Благо, киллер не удосужился проверить кейс Алексея, когда передавал его вдове. Остальное все Федор знает сам.

Ольга замолчала. В пепельнице возвышалась гора окурков, бутылка была почти пуста. Но, странно, Федор не чувствовал никаких признаков опьянения, наоборот — голова была ясная-ясная. И очень холодная.

— Могу я задать вам один вопрос? — спросил Федор, разливая в рюмки остатки водки.

— Конечно! — дернула бровями Ольга, снова закуривая. — Любой, даже самый нескромный.

— О, нет, ничего такого! — засмеялся Федор. — На какую цифру начинается номер вашего мобильного?

— На двойку, — ответила Ольга, выпуская дым. — У меня прямой номер. А что?

— Значит, она звонила вам на мобильный, — словно про себя пробормотал Федор. — Что ж, все сходится.

— Что вы имеете в виду, Федор? — нахмурилась Ольга. — Что сходится?

— Все сходится, — еще раз улыбнулся Федор. — У меня. А вот у вас — нет. Дело в том, Оля, что в вашем рассказе есть несколько моментов, которые никак не стыкуются с действительностью. Хотите послушать?

— Разумеется, — прищурилась Ольга.

— Одну секунду, — извинился Федор. — Только проверю Ирину.

Жена мирно спала в ванной. Вода была в меру горячая, ее уровень не грозил Ирине захлебнуться, и Федор вернулся в комнату.

— О том, что Ирина на самом деле не была заложницей, я понял еще там, на пустыре, — не садясь, начал он. — Ее ухо пахло шампунем. Слишком сильно, чтобы предположить, что это — еще с дома. К тому же запах был не ее. Зная, какая она чистюля, само по себе неудивительно, что в чужом месте она решила помыться. Только вот чрезвычайно маловероятно, чтобы зверюга-похититель, забравший женщину из квартиры в одном исподнем, предоставил ей в месте содержания, вернее — заточения, ванну и дорогой шампунь. Потом в бардачке Геландевагена я нашел странную вещь — шерстяные носки. Причем это были старые, рваные домашние Иринины носки. Само по себе это ни о чем, вроде, не говорит, но, опять-таки, странно. Сейчас, после вашего рассказа, эти странности прояснились, но вот некоторые другие — нет. Более того, появились новые.

Федор маятником ходил из угла в угол, и методично, словно преподаватель, рассказывающий студентам доказательство сложной теоремы, раскладывал все по полкам.

— Сначала о тех, которые просто не прояснились. Когда я приехал той ночью в Коровино, я еще с порога хотел выговорить Ирине, что она оставила незапертой входную дверь. Раньше, когда Полька была маленькой и плохо спала, Ирина часто так делала, чтобы я, когда приходил, не гремел замком. Но, во-первых, мы это уже давно не практиковали и, во-вторых, случай был явно не тот. Ну, потом мне, понятно, стало не до мелочей. Однако то, что форточка в комнате была открыта гораздо шире, чем я ее оставил накануне, я заметил, хотя и не придал этому никакого значения. Это на следующий день, когда я вычислил позицию снайпера, я отметил, что будь той ночью форточка открыта не так широко, пуля не смогла бы попасть в голову Алексея, не разбив стекла. А, может быть, и вообще не могла попасть, потому что ей помешала бы форточная рама. А Ирина, кроме того, что чистюля, еще и неженка тепличная. Чтобы она открыла зимой шире форточку, этого просто не может быть. Куницын тоже вряд ли стал бы это делать, потому что в нашей квартире для пребывания в стиле «ню», мягко говоря, слишком свежо. От сквозняка форточка тоже открыться не могла, так как на ней стоит ограничитель. Так кто же открыл форточку? И — зачем? Не для того ли, чтобы голова Алексея все-таки оказалась на линии огня?