Схемы исполнялись большей частью в две краски и печатались на шапирографе, приобретенном для разведывательного отделения. Шапирограф дает с одного оригинала не более 70 хороших оттисков. Поэтому для увеличения их числа приходилось вычерчивать оригинал в двух или трех экземплярах и с каждого из них снимать оттиски. Таким образом, общее число схем колебалось от 140 до 210 и значительная часть сводок оставалась без схем[84].

V. МЕРЫ ДЛЯ УСИЛЕНИЯ НАШЕГО ВЛИЯНИЯ В КИТАЕ, МАНЬЧЖУРИИ И МОНГОЛИИ. ПЕРЕПИСКА ПО РАЗНЫМ ДЕЛАМ, НЕ ИМЕЮЩИМ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ОТНОШЕНИЯ К РАЗВЕДКЕ

А. Меры для усиления нашего влияния в Китае, Маньчжурии и Монголии

Японцы, по-видимому, еще до войны, а в особенности во время последней, прибегали к негласным субсидиям для привлечения на свою сторону иностранной печати на Дальнем Востоке в целях распространения своего влияния, сообщения благоприятных для них сведений и освещения текущих событий в выгодном для них виде, не говоря уже о распространении ложных слухов в целях демонстративных.

В виде противовеса было решено и с нашей стороны пользоваться иностранной печатью для поддержки русских интересов.

Еще приказанием Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, подтвержденным затем 15-го декабря 1904 г. генерал-адъютантом Куропаткиным и 29-го июля 1906 г. генералом от инфантерии Линевичем, с 10-го сентября 1904 г. издавалась за наш счет газета «China Review» под руководством 1-го военного агента в Китае Генерального штаба полковника Огородникова. Издание газеты обходилось в месяц около 2 500 долларов. Цель, преследуемая изданием «China Review», заключалась в том, чтобы, на основании получаемых сведений от штаба Главнокомандующего, нашего посольства в Пекине, консулов и проч., передавать события войны в правдивом виде, так как англо-японская пресса на Дальнем Востоке была всегда склонна изображать наши неудачи в преувеличенных размерах и в самых мрачных для нас красках, при этом с большим уклонением от истины.

Для упрочения нашего влияния собственно в Маньчжурии и для распространения среди местного китайского населения достоверных и нам благоприятных сведений о положении дел на театре военных действий издавалась, с разрешения Наместника, на китайском языке в г. Мукден газета «Шенцзинбао» под руководством Мукденского военного комиссара Генерального штаба полковника Квицинского[85]. Личный состав редакции газеты состоял из вольнонаемных китайцев, а типография была частная.

Так как газета эта, являясь единственным по всей Маньчжурии печатным органом на китайском языке, приобрела большое распространение среди местного населения, то японцы начали преследовать посредством угрожающих писем редакцию и сотрудников-китайцев.

К газете относилось также весьма несочувственно китайское чиновничество, увидавшее в ней посягательство на права своего абсолютно бесконтрольного влияния и давления на настроение общества, и приняло поэтому все зависящие от него меры к прекращению газеты.

Ввиду названных причин издание газеты «Шенцзинбао» в конце прошлого года было прекращено, так как личный состав редакции разбежался, а хозяин типографии отказался продолжать печатать газету.

В начале нынешнего года бывший Главнокомандующий генерал-адъютант Куропаткин приказал возобновить издание «Шенцзинбао» и приобрести собственную типографию для того, чтобы печатание ее обходилось дешевле и чтобы редакция не зависела от частных предпринимателей.

Типография была приобретена в Шанхае и перевезена в Тяньцзин вместе с нанятыми редактором и 17 китайцами-наборщиками.

Занятие японцами г. Синминтина в феврале месяце с. г. задержало перевозку типографии и персонала.

После Мукденских боев новый Главнокомандующий нашел при тогдашнем положении вещей крайне необходимым безотлагательное возобновление издания китайской газеты.

С этой целью для перевозки типографии и личного состава редакции (18 человек) из Тяньцзина через Монголию в Харбин было отпущено 8000 лан. Но до конца войны типография не была доставлена в Харбин и возобновление издания газеты «Шенцзинбао» не состоялось.

Главными же проводниками нашего влияния в Маньчжурии являлись представители русской власти — военные комиссары: Мукденской, Гиринской и Хейлунцзянской (Цицикарской) провинций. В мирное время, когда в Маньчжурии находилось сравнительно малое число наших войск, а обстоятельства допускали некоторое промедление в решении дел, всеми делами, касающимися отношений русских и китайских властей, населения и наших войск, ведал в каждой из 3-х провинций военный комиссар, у которого имелся определенный незначительный штаб служащих.

С началом войны положение дел, сперва в Мукденскои, а затем и в Гиринской провинциях резко изменилось: некоторые местности оказались сплошь занятыми войсками, жители обширных районов выселены, местные продовольственные средства пошли на потребность войск и т. п. При сложившейся, таким образом, благодаря войне, обстановке, военный комиссар со своим ограниченным штатом служащих мирного времени уже не мог решать сильно умножившееся число дел. Прежде всего вопрос о недостаточности штата военного комиссара возник в Мукденскои провинции. Вследствие ходатайства Мукденского комиссара в начале этого года был объявлен новый, обширный штат военного комиссара Мукденской провинции.

С постепенным отходом наших войск к северу занятая нами территория Мукденской провинции постепенно уменьшалась, и, наоборот, Гиринская провинция приобретала важное значение, так как в ней приходилось производить различного рода работы, заготовки и прочее.

Ввиду изложенного были объявлены новые штаты для Мукденскои (сокращенные) и Гиринской провинций. Кроме военного комиссара, в каждой провинции (кроме Цицикарской) были учреждены должности окружных помощников военных комиссаров и военные пристава.

Окружные помощники Военных комиссаров были учреждены: в Мукденскои провинции, в Хуайженсяне, Масыкае и Таулу; а в Гиринской: в Куанчецзы, Бодунэ и Нингуте.

Военные же пристава: в Мукденскои провинции: в Чженцзятуне, Бамиенчене, Херсу, Хайлунчене, а в Гиринской: в Гуангае, Лунване, Хуаничане, Улагае и Таингоу.

Эта последняя мера, т. е. учреждение окружных помощников военных комиссаров и приставов, имела целью урегулирование отношений между войсками и местным населением, в особенности ограждение последнего от обид и притеснений со стороны войск и тем самым поднять авторитет русской власти в глазах китайцев.

Что касается настроения последних по отношению к нам, то нельзя не отметить, что китайцы относились к воюющим сторонам в общем безразлично, осторожно выжидая результатов борьбы и на чью сторону склонится успех, перед которым китайцы, как все азиаты, преклоняются беспрекословно.

Так как в течение войны счастье неизменно оставалось за японским окружением, то большинство китайцев, в особенности чиновничество под давлением Пекина, а местное население скорее из страха, чем из-за симпатий, были на стороне японцев.