о формировании полностью украинской части – полка имени Богдана Хмельницкого. Рада заявила властям, что национальное единство сильно повышает боеспособность части; что украинцы, рассредоточенные по всей армии, страстно желают объединиться; что лучше руководить этим стремлением, чем не удовлетворить его и тем самым создать почву для агитации. Рада предприняла несколько попыток сформировать украинские полки среди тыловых частей. Она также объясняла свои действия требованиями фронта, но призывала сделать это без лишнего шума, который могли неправильно понять.

   Через день после принятия радой соответствующей резолюции идею создания специального украинского полка единодушно отвергло объединенное собрание исполнительных комитетов Советов, Гражданского комитета, Комитета депутатов частей Киевского военного округа и Объединенного совета студентов. Это был настоящий «вотум недоверия». Ответ последовал быстро. Через два дня, 1 мая, состоялся украинский военный праздник. Его устроили солдаты, объявившие себя первым украинским полком и принявшие лозунг «За войну до победного конца под знаменем Украины». Полк выразил доверие Временному правительству, Совету рабочих депутатов и даже Государственной думе. Когда председатель «ненационального» Совета солдатских депутатов, социал-демократ Таск попытался убедить солдат отказаться от лозунга «украинизации», его едва не арестовали. Командующий Киевским военным округом генерал Ходорович попросил солдат разойтись и вновь собраться вечером для обсуждения этого вопроса. На собрании, продолжавшемся до поздней ночи, представители солдат наотрез отказались перестать считать себя украинским полком.

   Русское революционно-демократическое меньшинство не понимало того, что происходило у них на глазах; своими протестами оно, как и военное командование, только подливало масла в огонь. Причина волнений украинцев была ясна: создание национальных частей из польских солдат. В свое время украинцы сильно страдали от поляков и помогли России одержать историческую победу над Польшей, поэтому они были недовольны этой несправедливостью; даже в свободной России украинцам не позволяли делать то же, что позволили полякам. Украинский социал-демократ Неронович был вдвойне прав, когда заявлял, что работу по организации украинских полков русской и украинской демократии следует вести совместно, потому что иначе «этим воспользуются украинские «твердолобые» и используют для своих шовинистических целей». Еще один член этой партии, Винниченко, предупреждал, что любое другое решение вопроса «может вызвать беспорядки в тылу и на фронте». Но даже генерал Брусилов, единственный постепенновец среди военного командования, разделял чрезвычайно упорное предубеждение против создания частей по «национальному принципу». Он заявил: «Киевский гарнизон достаточно силен для того, чтобы командующий военным округом мог с его помощью подавить беспорядки». Легко представить себе, как эти слова подействовали на украинцев и какую реакцию вызвал у них приказ «отправить три тысячи украинцев на фронт в составе обычных частей».

   Это было характерной чертой времени. Люди, считавшие себя, в отличие от «партийных фанатиков», сторонниками «реалистической политики» в революции, постепенно принимали все более жесткие решения во имя «государственности», не думая о том, выполнимы ли эти решения или от них придется отказаться. Произошло именно последнее. 5 мая украинская рада «с удовлетворением приняла заявление главного командования о формировании первого украинского полка». Случись это на неделю раньше, оно вызвало бы в украинских кругах вспышку энтузиазма. Однако после упрямого, но короткого сопротивления данное заявление было воспринято как признак слабости, подорвало авторитет власти и заставило людей думать, что у правительства можно вырвать уступки, ставя его перед свершившимся фактом.

   После этого украинские «сепаратисты» (в то время все украинские партии отрицали любые связи с этой не пользовавшейся влиянием, но агрессивной группой) подняли голову. Узнав о предстоящем региональном съезде Советов, они убедили мелкие организации направить туда как можно больше делегатов. На съезд прибыло около двухсот делегатов, большинство которых составили представители националистов. Тут организаторы съезда потеряли голову. Они заявили, что окружные собрания не являются Советами, и решили признать лишь двух представителей от каждого уезда и четырех от каждой губернии. Крестьяне заволновались и потребовали признать полномочия всех делегатов. После долгих и утомительных переговоров всех делегатов допустили к участию в первом торжественном заседании. Вместо объединения крестьянства с городским населением и украинцев с неукраинцами съезд успешно разделил их на два лагеря. Крестьянская секция съезда приняла резолюцию, требовавшую создания федеративной республики с национальной и территориальной автономией Украины, создания центрального украинского земельного фонда и постепенной украинизации воинских частей. Когда организаторы съезда заявили, что на следующие заседания будет допущено только по два делегата от уезда, крестьянская секция расценила это как издевательство над крестьянами, решила бойкотировать съезд и разъехаться по домам. Формальный разрыв стал свершившимся фактом.

   Группы, представлявшие национальное меньшинство и бывшие по симпатиям великорусскими, пытались опровергнуть красноречивое напоминание украинской деревни, что они являются не хозяевами страны, а такими же иммигрантами, как украинцы в Великороссии. Но деревня была не одинока. Конференция украинских студентов, проходившая в то же время, заявила, что все украинские партии без исключения приняли общую программу-минимум: «Россия должна стать федерацией свободных демократических республик, одной из которых будет Украина». Это был непрямой «вотум недоверия» российским демократическим партиям.

   Перед закрытием регионального съезда выяснилось, что создан Украинский генеральный военный комитет, который обратился к военному министру с просьбой предоставить ему список генералов, офицеров и унтер-офицеров, которые считают себя украинскими солдатами и офицерами. Кроме того, он попросил министра сформировать украинскую дивизию со всеми положенными последней частями, позволить Украинскому генеральному военному комитету завершить формирование частично созданного полка Богдана Хмельницкого и т. д. Затем состоялся съезд Сельского кооперативного союза, решивший принять участие во Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, чтобы добиться «немедленного и клятвенного» признания Временным правительством права Украины на автономию. Был создан Всеукраинский союз кадетов. Наконец, 18 мая состоялся Украинский военный съезд, на который прибыло около семисот представителей украинских групп и организаций армии и флота.

   Состоявшиеся на съезде дебаты продемонстрировали, что Керенский может рассчитывать на украинское национальное движение. Многие ораторы выступали за войну до победного конца и присоединение Галиции и Прикарпатской России к Украине. Шаповал, Масюк, Белоконь, Луценко описывали, с какой решимостью украинцы, объединенные в национальные полки, будут сражаться, чувствуя за спиной автономную Украину, а впереди – еще не завоеванные естественные западные границы.

   Слышались и новые голоса, раздраженные и агрессивные. «Независимость Польши и автономия Финляндии уже объявлены. Польша была завоевана, а мы воссоединились с Россией как равные с равными. Так почему у нас меньше, а не больше прав, чем у поляков?» В этой благожелательной атмосфере подали голос и украинские шовинисты: «Все великорусские крестьяне, рабочие и интеллигенция враждебно настроены к украинцам»; «украинский народ принимал активное участие в революции не для того, чтобы ждать милостей Учредительного собрания, которое без украинского большинства может отказать нам в автономии – так же, как сейчас поступают разные Советы рабочих