«красавица», и как я могу вообще такая кому-то нравится?

Плескаю несколько капель воды на платье и пытаюсь его хоть немного расправить. Но лен штука коварная. Либо гладить утюгом, либо ходить в мятом. Поэтому плюю на это бесполезное дело и выхожу, как есть. В конце концов Влад знает где я была.

Пока отсутствовала, на столе появились креветки. Чищенные вареные и просто жареные. Смотрю с удивлением на стол.

— Ты не уточнила какие, — понимает мой взгляд мужчина.

— Спасибо.

— Как ты, Кир? — снова спрашивает Влад. Правда беспокоится.

— Знаешь, я когда увидела теть Роситу, думала сейчас второй приступ накроет. Это как в прошлое вернуться, понимаешь? — поднимаю взгляд на Влада, а он внимательно слушает. Глаза сощурены, брови сдвинуты к переносице, — я нормально перенесла папины похороны, а вот после было очень тяжело. Поэтому чувствую себя разбитой и уставшей. И заранее извини, что вываливаю все это на тебя.

— Не извиняйся. Ты не обязана все носить в себе. Сильные люди иногда тоже нуждаются в помощи.

— Ты все-таки считаешь меня сильной? — удивляюсь я.

— Конечно, — вскидывает брови, — я никогда и не говорил, что ты слабая.

Хочется вернуть ему его же слова, сказанные про меня: наивная девочка с кучей комплексов, не знающая как пользоваться своей красотой, кажется, что-то в этом роде он произнес на берегу.

А может ли наивность быть сильной? Хм, а это интересная мысль…

— Кира, ты снова отсутствуешь, — зовет меня Влад, — вернись ко мне, а эту мысль обдумаешь завтра. Сейчас поешь. Нужно немного восстановить силы.

— Хорошо, — сил хватает только на это слово, а потом беру руками креветку и окунаю в соус. Кладу в рот и почти стону в голос от удовольствия. Вкуснее креветок я в жизни не ела.

— Нравится? — улыбается Влад.

— Очень. Это нереально вкусно.

— Рад, что тебе нравится.

— Спасибо тебе за поддержку и всю эту прекрасную тишину, — обвожу взглядом пустой ресторан.

— Обращайся, — подмигивает мужчина, — давай не чокаясь в память о покойной, — поднимает Влад бокал с вином.

— Давай, — соглашаюсь с энтузиазмом я.

— Пусть земля ей будет пухом, — произносит Влад, а я тут же поправляю: — нет, царствие небесного. Ее кремировали.

— О, тогда конечно, царствия небесного.

Мы делаем по глотку и снова возвращаемся к еде. Какое-то время молчим. А через пару минут в рюкзаке раздается звонок. По рингтону узнаю — звонит Ратмир. Вынимаю телефон, сбрасываю звонок. Не хочу с ним разговаривать. Сейчас нет сил. Быстро набираю сообщение Олесе, что со мной все хорошо и отключаю телефон на совсем. Убираю в рюкзак.

— Отключила, больше нет сил с кем-то разговаривать, — зачем-то поясняю Владу свои действия.

— Твое решение, — пожимает плечами, — главное, чтобы не потеряли.

— Леся знает, что я работаю. А если друзья не дозвонятся, то наберут ей.

— Они с Ратмиром знакомы?

— Нет.

— А,…

— Ему не надо ничего знать.

— Понятно. А подруга знает, что ты ходишь на рукопашку?

— Да. От нее не скроешь сумки с формой и перчатками. Пришлось сказать.

— И она до сих пор не знакома с Ратмиром? — удивляется.

— Да как-то поводов не было. А вообще это очень хорошая идея, — осеняет меня, — и почему мне это раньше в голову не пришло? Влад, ты гений, — я даже немного оживилась.

— Я знаю, — снова подмигивает. У мужчины игривое настроение.

— Только как убедиться в том, что сердце Рата не принадлежит до сих пор Айше?

— Никак. Только познакомив их, поймешь.

— Посмотрим, — расплывчато отвечаю я, — сейчас об этом точно думать не хочу. Слушай, Влад, а откуда ты знаешь все про Ратмира? Специально выяснял?

— Кир, на некоторые вопросы ответить не могу, — снова пожимает плечами. Удивительно.

— А ты всегда так делаешь?

— Как?

— Узнаешь все про тех, кто тебя окружает?

Молчит и улыбается.

— Понятно, — делаю выводы, — а без этого совсем никак? — спрашиваю очень спокойно. За сутки я переварила информацию и как всегда, Влад был прав, теперь готова к диалогу.

Снова молчит. Тогда я снова задаю вопрос. Должен же он хоть на что-то ответить.

— А как мне быть? Я о тебе ничего не знаю.

— А ты уже хочешь быть со мной?

— Не будь евреем. Чего ты вопросом на вопрос?

— Так от ответа многое зависит.

— Предположим, — склоняю голову на бок, — но не так, как это видишь ты.

— А как ты это видишь?

— Если честно, не знаю. Я планировала набраться опыта в Испании и только потом переехать в Россию. У меня не было цели остаться здесь на пмж. Представляла, что уже там устроюсь в крупную компанию и буду строить карьеру. И лишь годам к 30 возможно, завяжу отношения и вообще начну с кем-то встречаться. Сейчас же я не понимаю, как можно быть с тобой. Ты хочешь от меня того, чего я не могу дать, не получив тоже самое взамен.

— Что ты подразумеваешь?

— Сердце, — делаю паузу, эти слова мне даются труднее, чем предыдущая речь, — душу. Прости, но я не могу встречаться ради секса. Ты все равно рано или поздно станешь мне близким, родным. А я, как и ты делиться не привыкла. Я эгоист и думаю о себе в первую очередь. Не хочу испытывать боль и отчаяние. Мне кажется, этого и так слишком много было в моей жизни.

Кира

— Понимаю, — машет головой мужчина, — но я уже говорил, Кира, я не для отношений. Таких, как ждешь ты, я не смогу дать, — делает паузу, оценивает, как реагирую, а я настолько устала, что эмоционировать сил не осталось. Наверное, это самый подходящий момент, чтобы поговорить по деловому.

— Ты можешь объяснить конкретнее?

— Я смогу приезжать, пока ты живешь в Испании. Тем более, если ты станешь нашим представителем тут. Я не просто так спрашивал. Я привык держать слово. И с карьерой помогу тебе. Не пропихну, а именно помогу, направлю. Я не шутил, когда сказал, что из тебя хороший дипломат получится. Но жить здесь не смогу.

— Значит ли это, что в России я тебе не нужна? Выгодна только здесь? — спрашиваю, а сама ужасаюсь от прямолинейности и перехода на деловой язык. Совершенно отстраненно и спокойно. Я определенно расту.

— Если испанцы захотят поехать в Россию, ты естественно поедешь с ними. Видеть других переводчиков я не желаю.

— Ты же понял, что я не об этом?

— Нет, Кира, отношений в России быть не может, — первый раз отвечает прямо, не увиливая от ответа. — Влад, я тебе хотя бы нравлюсь? — грустно спрашиваю я.

— Да.

Вздыхаю. Тяжело, с болью выдыхая эмоции, которые должны были бушевать.

— То есть мечтать я не смогу,