— Этот нет, конечно, — сиккэн презрительно махнул рукой. — Но он может в любой момент поднять смуту. И на усмирение его придется послать армию, распыляя наши силы. А хуже всего то, что, по верным донесениям, с Нитирэном встречался хорошо знакомый тебе император-монах Годайго. До чего они могли договориться, не знаешь? Вот то-то. А вот кто может стать зерном для почвы, так это Годайго. И ему тоже пригодится имя Белого Дракона…

Сиккэн какое-то время молчал, задумчиво водя ладонью по лакированной древесине перил. Между тем на помост вышли две новые танцовщицы. Заиграла музыка, и под нее девушки принялись исполнять танец с веерами. У каждой было по вееру в руке. Это выглядело очень необычно и очень красиво. Хотелось смотреть на них, а не на сиккэна. Не отвлекаясь на неприятные разговоры. Но, увы…

— Имя Белого Дракона стало похоже на его чешую, которую все расхватали, — вновь заговорил сиккэн. — И каждый размахивает своими чешуйками, кто сколько отхватил. И каждый мечтает завладеть всей чешуей…

«Как я уже понял, и ты тоже нацелился на всю чешую, господин сиккэн», — мрачно подумал Артем.

— Ясутоки, Ясутоки! — раздался поблизости звонкий голос императора.

Молодой тэнно Сидзё чуть ли не бегом двигался в их сторону.

— Мы договорим после, Покоритель Монголов, — сказал сиккэн, сопроводив свои слова легким наклоном головы.

Подбежал счастливый микадо с Артемовой книжицей-мультяшкой в руках.

— Я тебе благодарен, Белый Дракон! Ты развеял нашу дворцовую скуку! — выпалил он. — И я тоже хочу сделать тебе подарок!

Подарками Артем в этой жизни не был обижен. К примеру, в детском возрасте его прямо-таки задаривали всякой всячиной. С любых гастролей не только родители, но и их друзья (а в них ходил, почитай, весь цирк) обязательно ему что-нибудь да привозили. Из скопившихся в его комнате игрушек и разных прочих дареных вещей можно было бы, наверное, составить целый музей, по экспонатам которого посетители изучали бы извилистость кочевой жизни цирковых артистов.

Да и в более зрелом возрасте Артем без подарков не оставался. В конце концов, сам себе научился делать неплохие подарки. Но таких, как сегодня, ему получать еще не доводилось. И не в том вовсе дело, что преподнес его император древней Японии. Это-то ладно. Дело было, конечно же, в самом предмете дарения…

— Подарок ждет тебя в Озерном павильоне, — так сказал микадо, когда прервал их беседу с сиккэном. — Иди туда, Белый Дракон. Прямо сейчас.

Ну как тут ослушаешься! Пришлось тут же и отправиться.

Ясное дело, Артем не шатался по ночному императорскому городку эдаким призраком бродячего самурая, приставая ко всем слугам и придворным с вопросом «Как пройти в Озерный павильон?», Артема туда проводили молчаливые исполнительные слуги.

Павильон не зря назывался Озерным. Хотя, если быть дотошным и придирчивым, павильон все же следовало бы поименовать Прудовым. Двухъярусная пагода находилась посреди небольшого пруда, занимала почти весь каменистый, сложенный из валунов островок. Искусственное происхождение островка не оставляло сомнений, да и сам пруд — вряд ли дело природы, скорее творение рук человеческих, вооруженных кирками и лопатами. Тем более что этого добра, прудов и островков, в Дайдайри было пренавалом.

Артем прошел на остров по огороженным перилами мосткам, возвышавшимся над поверхностью воды, наверное, не больше чем на два пальца, так что любой ветер должен был заливать их водой. Наверное, японцы придают этому некий символический смысл. Типа того, что надо держаться ближе к природе, постоянно ощущать свое единение с нею. В данном случае — свое единение с ками воды. Единение мокрых сандалий с духами воды.

О том, что в павильоне есть кто-то живой, можно было догадаться уже издали — оттуда доносилась музыка, внутри горели светильники, а на обтянутые желтой рисовой бумагой решетчатые панели падали тени передвигающихся внутри павильона людей. В этом театре теней Артему удалось разглядеть тень женщины с бива. «Не иначе император надумал подарить мне концерт местной поп-звезды, какой-нибудь Глюкозы древнеяпонского разлива», — предположил Артем, шлепая по мосткам. И не угадал.

Отодвинув дверь в Озерный павильон, он увидел трех женщин: одна пощипывала струны бива, вторая сидела рядом, слушала, склонив голову набок, звуки музыки. Третья, одетая в сиреневое шелковое кимоно, подбежала к вошедшему, упала перед ним на колени.

— Меня зовут Ниси,[59]мой господин, я наложница микадо, — прощебетала она. — Сын Неба, его императорское величество, велел мне этой ночью слушаться тебя во всем и выполнять все твои пожелания. Это большая честь для меня — скрасить ночь самому Белому Дракону. Приказывай, мой господин.

Вот так с-ситуация… Артем несколько растерялся. Женщин ему в этой жизни еще не дарили, и как в эдакой ситуации следовало себя вести, он представления не имел. Тем более хочешь не хочешь, а не забудешь, что подарок преподнес не самураишка какой-нибудь, а сам император. И это, так сказать, обязывало и налагало…

Видимо, Ниси легкую задумчивость Белого Дракона истолковала по-своему, потому что поспешила сказать:

— Ты не думай, я отлично справлюсь. Искусству любви я училась у самой Томиномии Йосикава, я прожила два года в ее рю «Лепестки сакуры». Сын Неба, наш император, ни разу не сказал обо мне плохого слова. Ты останешься доволен. Приказывай, мой господин.

Разделить женщину с самим императором — это, конечно, почетно, чего уж там. Хоть и непривычно… Словом, Артему требовалось некоторое время, чтобы настроиться, так сказать, прийти в полное согласие с самим собой. И был в этом деле один незаменимый помощник — Артем покосился на столик на коротеньких ножках, на котором среди плошек и блюд с едой стояли несколько весьма характерного вида бутылочки. Если в них не саке, то Белый Дракон, Победитель Монголов и все такое прочее, будет очень недоволен.

— Первый приказ мой будет таков, — сказал Артем, переводя взгляд с девушки Ниси на бутылки с саке и обратно. — Смой с себя белила… и это… убери чернь с зубов, почисти зубы, ну, скажем, дубовой палочкой, что ли. А я пока тут перекушу немного.

Даже толстый слой белил (на котором, к слову, черной тушью были нарисованы родинки на щеках и подрисованы довольно нелепые толстые брови) не смог скрыть удивления искусницы любви. Но Ниси ничего не сказала, ни о чем не переспросила, а молча выскользнула из Озерного павильона. Вскоре до Артема донесся плеск воды. В это время он уже сидел за столом и наливал себе второй стаканчик саке.

А вскоре перестали быть слышны любые доносившиеся снаружи звуки. Потому что одна из оставшихся в павильоне девушек вновь заиграла на бива, а другая запела. И хорошо пела, чертовка. Душевно выводила.

Песня та рассказывала о ветре, завывающем за стеной дома, и о девушке, которая слушает ветер — не принесет ли тот весточку от милого, ведь ветер бывает везде, но весточки все нет. Проходит зима, наступают лето, осень, весна, а потом — снова зима, а весточки все нет. Как ни странно (если судить только по тексту), но какой-то неизбывной грусти ни в мелодии, ни в исполнении песни не ощущалось. Может быть, оттого, что девушка нисколько не сомневалась, что когда-нибудь ее милый все-таки вернется, что уехал он, как видно, не навсегда.