С Ниси выходило все просто, естественно, легко. Не было чувства, что кому-то изменяешь, кого-то предаешь. Просто отдаешься радостям плоти, притом отдаешься весело и радостно.

Артем мысленно вознес хвалу чутью того куго, что когда-то проходил по двору провинциальной самурайской усадьбы и, бросив беглый взгляд на попавшуюся навстречу девушку, разглядел в ней будущую чувственную и умелую женщину. Видимо, тот куго знал толк в женщинах…

— А ты лучше императора, — вдруг услышал он шепот.

И хотя Артем знал, что такое лесть вообще и женская лесть в частности и насколько всему этому стоит верить, все равно ему стало приятно, и он испытал законную гордость самца…

А потом они вернулись в Озерный павильон, где Артем под звуки бива и тихой грустной песни о бесконечной зиме уснул в блаженной истоме…

Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, увидел склонившегося над ним незнакомого самурая.

— Господин Ямомото! Вставай. Тебя срочно зовет к себе сиккэн.

Артем приподнялся на локтях и огляделся. Дверь в павильон была отодвинута, и сквозь нее были видны мостки и гладь пруда в неярких лучах рассветного солнца. Однако ж ну и время выбрал сиккэн для приглашения в гости.

— С чего такая срочность? — зевая, спросил Артем.

В павильоне уже не было певицы и женщины, что играла на бива, а Ниси осталась, сладко спала на циновках, прикрывшись кимоно. Появление самурая и разговоры ее не разбудили, притомилась за ночь девочка. Впрочем, и Артем не прочь был бы поспать еще пару-тройку часиков.

— Мне приказано доставить тебя к сиккэну, — сухо ответил самурай. — Больше я ничего не знаю.

— Сперва я окунусь, — потягиваясь, сообщил Артем. — Я не могу предстать перед сиккэном в таком виде.

— Нам надо торопиться.

— Это не займет много времени…

Это действительно заняло совсем мало времени, Артем не плавал и не нырял, а всего лишь окунулся, пришел в себя в прохладной утренней воде и тут же выскочил на мостки.

— А где Хидейоши? — спросил он, вытираясь собственным кимоно.

— Не знаю. Спросишь у сиккэна.

Все-таки Ниси проснулась, как раз в тот момент, когда Артем засовывал за пояс свои мечи. Девушка чуть приоткрыла глаза, улыбнулась ему и, вновь закрыв глаза, повернулась на другой бок.

На берегу пруда ждали носилки.

— Это для кого? — поинтересовался Артем.

— Это для тебя. Я — верхом, лошадь оставил у ворот.

— Понятно. — Артем отодвинул дверь будки и с тяжким вздохом полез внутрь.

Странно, но, несмотря на неудобство путешествия в этом скворечнике, несмотря на размеренную качку и громкие ритмичные выдохи бегущих трусцой носильщиков, Артем почти сразу же отрубился и проснулся, только когда носилки поставили на землю и все тот же самый самурай, отодвинув дверцу, произнес:

— Мы прибыли в дом сиккэна, Ямомото-сан.

Дом… Артем вдруг сообразил, что даже не поинтересовался, где его ждет сиккэн. Мог ждать где угодно — скажем, в одном из правительственных зданий, где у него кабинет, или как это тут у них называется. Но, оказывается, сиккэн велел доставить его к себе в усадьбу.

Усадьба сиккэна, как мог убедиться Артем, крутя головой, была нехилых размеров. И с шагомером вокруг нее ходить не надо, чтобы понять — усадьба занимает наибольшую разрешенную в столице площадь. Ну, в общем, по значимости клана и надел, вряд ли могло быть иначе.

Во дворе, несмотря на раннее утро, наблюдалось довольно активное брожение здешнего люда — видимо, сиккэн был из тех, кто рано встает. А какой хозяин допустит, чтобы слуги и вассалы спали дольше, чем он!

В доме Ходзё Ясутоки, куда Артем направился вслед за самураем, он не увидел ничего такого, что хоть как-то, хоть чем-то могло удивить. Самый обычный дом. Ни намека на роскошь. Ну, разве что бронзовый Будда в нише побольше будет, чем в других домах. Ну, и еще явное изобилие всяких разных тканей: ступенчатый постамент под Буддой декорирован желтой тканью, стена за этажеркой тоже декорирована тканями, какэмоно на стенах сплошь тканевые, а не бумажные. А это все говорило о зажиточности хозяина дома.

Самурай остановился возле одной из внутренних дверей, опустился на колени и громко произнес:

— Господин Ходзё, я привел даймё Ямомото.

— Пусть войдет! — раздалось из-за двери.

— Входи, Ямомото-сан, — самурай показал на дверь, отползая на коленях от входа.

Артем вошел внутрь и услышал за спиной шорох задвигаемой самураем двери. Под этот шорох Артем почтительно поклонился сиккэну, хоть они и виделись не далее как каких-то от силы девять часов назад.

Похоже, государственный муж сегодня вовсе не ложился. На эту мысль наводили усталый вид сиккэна, круги под глазами, бумажные свитки, в большом количестве лежащие возле стола и на столе, кисти и тушечница, которыми явно недавно пользовались, ну, и немалое число бутылочек саке (Артем почему-то был уверен, что они пустые).

— Садись, Ямомото, — сиккэн показал на место за столом перед собой. — Большой меч можешь вынуть из-за пояса и положить на циновки — беседа будет долгой.

Артем сделал, как сказал сиккэн.

— Удивился, что поднял тебя так рано? — Ходзё Ясутоки устало потер переносицу. — Хватит развлекаться, некогда. Пришло время дела. И главное — пришла пора тебе, Победитель Монголов, узнать все и сделать самый важный выбор в твоей жизни…

Сиккэн, чей большой меч висел на стене на специальных крюках, выпрямил спину, засунув большие пальцы за пояс-оби.

— Ты знаешь, как набухает чирей, Ямомото-сан? — с этого вопроса начал государственный муж обещанную длинную беседу. — Под кожей накапливается гной. Красный пузырь под давлением гноя растет, наливается багровым. Если не выпустить гной вовремя, чирей лопнет внутрь, гной побежит по жилам, и человек умрет позорной, некрасивой смертью. Что ты делаешь, когда у тебя вскакивает чирей? Ты идешь к брадобрею, тот разрезает набухший пузырь, выпускает гной и прижигает кожу. Ты благодаришь его и идешь домой здоровым. Потом, когда снова выскочит чирей, ты опять идешь к брадобрею. Точно так же время от времени надо выпускать гной, который накапливается в теле страны. Сейчас чирей набух. Страна в опасности. Слишком много гноя скопилось под кожей. Пришла пора разрезать кожу и выпустить гной…

Тяжелым взглядом исподлобья сиккэн впился в Артема.

— Иногда я жалею, что ты помешал монгольской армии высадиться на берег, помешал им сесть на лошадей, расчехлить луки и с варварским гиканьем понестись по земле Ямато, по которой их повел бы за собой предатель Нобунага…

«Опа! — подумал Артем. — Вот это да! Вот в чем признается второе лицо империи — в том, что он хотел войны для своей страны! За таким барабанным вступлением должен последовать смертельный номер, или я не потомственный циркач. Только вот для сиккэна ли он будет смертельным?»