«Надо будет озаботиться покупкой нормального мыла. Вроде иностранцы на торгу тоже есть. После завтрака сходим узнаем, может, еще огнестрела прикуплю, наверняка есть, — размышлял я, сидя в трапезной вместе со своими людьми и наворачивая мясные пироги со сбитнем, тут уж я напился его вволю. — Нужно узнать, есть ли тут жидкое мыло, как шампунь использовать. Еще подзорные трубы присмотреть. Конечно, теперь у всех моих офицеров есть личные, подарил, да лазутчикам еще. Им нужно, но неплохо бы еще прикупить».

После плотного завтрака я снял комнаты на пять дней, часть личных вещей оставил в своей, потом мы спустились со второго этажа вниз, прошли общий зал и вышли на одну из главных улиц Твери.

— Куда пойдем, боярин? — щурясь, как довольный кот, спросил у меня десятник.

Мне трактирщик жаловался, что из их с напарником комнаты всю ночь слышался смех, зачастую женский, и разудалые песни. Отвели-таки душу воины.

— На рынок, куда же еще? Нужно закупить ряд ценных вещей. И найди наемную пролетку. Надоело пешком ходить, не по-боярски это.

— Хорошо. Сергей! — окликнул он одного из мальчишек: — Слышал боярина?

— Да, господин десятник.

— Одна нога тут — другая за пролеткой. Бе-егом!

Мальчишка сорвался и рванул куда-то по главной улице, мы же неспешно направились вниз, где, как нам сообщили, находился самый крупный вещевой базар. Через минуту нас нагнал стук колес, обернувшись, мы увидели, как в большой повозке устроился довольный посыльный. Мы все уместились в ней и с удобствами доехали до рынка.

За три часа мы обошли половину торговых рядов и закупили то, что нужно. Девять пистолетов, шесть ружей. Ружейного пороху два бочонка, свинца восемь прутов по десять килограммов каждый. Также я купил два килограмма твердого мыла и шесть литров жидкого в двенадцати запаянных кувшинчиках. Пусть будет запас.

После покупок мы съездили на ушкуй, где сдали все вооружение Синицыну, они с Ветровым распределят по свободным людям, сформировав третий десяток стрелков. Пистолеты пойдут лучникам для непосредственной защиты.

Убрав мыло в один из сундуков в своей каюте, я вышел, сел в пролетку и велел кучеру возвращаться в город. В этот раз со мной поехали другие воины из охраны. Произошла пересмена. У меня еще были планы в городе, думал бабенку какую найти. А то спермотоксикоз уже постучался в ворота и фактически выбил их. Нужно сбросить напряжение, раз двадцать, думаю, за эти четыре дня успею.

В Твери такого мастера, как в Нижнем, я не нашел, поэтому пока переделка оружия под кремневые замки была невозможна. Никто не брался за столь тонкую работу. Был один кузнец, на него все кивали. Так он еще две недели назад уехал проведать родственников в Москву. Ветров и многие воины намекали, что фитильные ружья это позапрошлый век, даешь кремневые, но пока с переделкой придется погодить. Даже Синицын говорил про такой замок на пушки, все лучше, чем фитилем пользоваться. Я обещал подумать, хотя что тут думать? Делать надо. Мастера-кузнеца искать. Будем надеяться, что в Новгороде такой найдется.

Четыре дня я отъедался и отдыхал душой и телом. Бабенку я все-таки нашел. Случайно, во время прогулки повстречал у церкви девку с шальными глазами. Она оказалась вдовушкой, живущей в районе корабельных мастеровых, это в северной части города. Она была швеей, надо же как-то кормиться. Так и познакомились. Пришел пошить пару шелкового белья, а дальше закрутилось. Хоть она очень сопротивлялась, оказалось, ей промыл мозги местный поп. Мол, грех. Сволочь. Но с другой стороны, молодец, после мужа мужиков она не привечала, гоняла от себя. Меня тоже пыталась, но куда там ей? Ничего, правда, к своим двадцати годам она была слишком неопытна, да и что там, всего-то два года семейного опыта, даже детей не завели.

В общем, из Твери мы уходили с печальными лицами. Полина мне понравилась, но уж больно она была набожна, после любой нашей встречи бежала в церковь молиться, поэтому, несмотря на ее роскошное тело, расстался я с ней без сомнений.

Многих моих людей провожали семьи. С Немцовым пришли все его родственники, аж двадцать человек. Долго они стояли и махали нам вслед, когда мы отходили от причала. На глаза некоторых воинов, преимущественно местных, наворачивались слезы.

— Как отдохнули, Федор? — спросил я кормчего, который, с усердием занимался навигацией, видимо, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. Расставаться с семьей, хоть и не на большой срок, тяжело.

— Хорошо, боярин. Младшенькая уже и ходит, и говорит. Меня вот не узнала, — вздохнул он.

Кормчему было тяжело. Пять детей, жена, его и ее старики, все на нем. Еще семья брата, но тот имел лодку и рыбачил — хоть какой-то доход. Тот во время отсутствия брата помогал его семье. Ну а так как Федор вернулся довольно обеспеченным человеком, на серебряный рубль можно было и деревеньку прикупить, то расплатился с братом подарками, дом старый продал, купил рядом с доплатой, но больше и новее. На остатки умудрился найти небольшой ушкуй, который теперь принадлежал ему и брату пополам. Они собирались заняться перевозками по рекам. Купцов, не имеющих своих кораблей, но желающих нанять такое судно немало, без хлеба не останутся. В общем, хорошая задумка. Пока Федор со мной, на ушкуе кормчим будет ходить его брат, в команде старший сын Фрол. Пусть постигает науку, четырнадцать весен все-таки.

С остальными тоже все благополучно, кто поддержал семью деньгами, кто купил новый дом, скотину. Подарки родным. В общем, отошли от пирса мы в умиротворенном состоянии.

Даже я себя сумел порадовать подарком. Не поверите, настоящая испанская гитара, правда гриф немного непривычно изогнут и струны из кишок, а звучание даже лучше. Перебор был классического звучания. Короче, классное приобретение, сколько раз я вспоминал свою семиструнную, что осталась в Союзе.

Пока меня не было, Синицын в городе нашел еще четверых помощников из мальчишек. Тоже сироты, и тоже помышляли воровством и кражами. Перевоспитаем, не впервой. Поступил он просто, выпустил большинство мальчишек-пушкарей в город с наказом восхвалять меня, а одеты-то они по местным меркам богато. Вот они, покупая на базаре сладости, и рассказывали, как им хорошо под боярином и как интересно. Дальше Олег только отбирал лучших. Вот четырех и отобрал.

Отроки мне понравились, их смышленые, живые глаза давали понять, что это то, что нужно. Дуракам у пушек не место.

После принятия присяги Синицын отвел новеньких на бак, где их раздели, помыли и выдали запасную униформу — я закупил десять лишних на замену. Сами понимаете, дети. Быстро порвут. Так что скоро у меня стало вместо трех расчетов пять по три человека. Четверо новичков органично влились по одному в каждый расчет. Дальше до вечера мы шли под постоянные команды или Синицына, или второго канонира Волошина. Они тренировали расчеты. Ветров не отставал от артиллеристов и тоже тренировал пять десятков стрелков и лучников. Я для этого выделил четыре килограмма пороха и десяток свинца. Так что иногда ушкуй окутывался дымом, после залпов стрелков. Даже лучники из своих пистолей сделали пяток выстрелов, привыкая к еще не привычному оружию. Но то, что оно может спасти им жизни, они понимали прекрасно. Были свидетелями не одного такого случая.