Пивень, не морщась, выплеснул вино в горло.

– Не могу. Привык. Будто на ветру живу. Аж ноздри дрожат, как у блудливого кобеля. Где бы я у тебя, конязь, с эльфами породнился? А с ним – изволь… буду терпеть!

– Так и не жалуйся.

– А как не жаловаться, коли еще до седла не дошел, а холки уже криком кричат.

Груздень снова расхохотался и хлопнул Пивня по спине.

– То не холки, то мясо в тебе кричит, которое ты без меры нежеваным глотал, и на волю просится. А по коняженьям и каганатам тебе самому не терпится покататься.

И новый взрыв смех прокатился за столом. На этот раз смеялся даже Зорень. Улыбнулся и Стас.

– А пока то да се, мы, Рэдэльф, поищем твоего принца. По всему судя – хороший парень этот принц, если очертя голову полез на эти галеры. О, черт! Чуть не забыл. – И повернулся к эльфам: – Ребята, кто-то из вас должен ехать с князем, а кто-то – с нашим страдающим волхвом. Пусть люди из первых уст услышат.

– Умеешь ты, Стас, выбрать кусочек пожирнее, – с нескрываемой завистью выдохнул Леха, переглядываясь с Грузднем.

– Будто вам кусок хуже достался. Да я тебе три твои маленькие звездочки одним махом на три большие поменял. Полковник, можно сказать! Не шутка в деле. А ты все недоволен.

– Мы со своими звездами на цепь, а ты на свободную охоту, – не уступал Леха.

– А на то я и Волк! Богу – Богово, а кесарю – кесарево. Вот так-то, мой дорогой друг и напарник. У меня и прежде позывной «Серый» был. А группу мою «волчатами» звали. Как видишь, все возвращается на круги своя. Жизнь продолжается, – закончил он с легкой улыбкой и хлопнул себя ладонью по лбу: – Из ума вылетело. Воевода, пошли на смену Хрусту и Войтику десяток. Нельзя оставлять без присмотра этот чертов лесочек. И меняй каждый месяц.

В первые же дни появилось в душе Стаса невольное сочувствие к нелегкой судьбе воеводы Хмурого. Услышав о возвращении вождя в детинец, потянулись к нему по делу и без дела люди. То он утверждал соцких с улиц. То приходили к нему старосты концов. Делил выгоны и выпасы, земельные наделы… А заботы валились и валились нескончаемым потоком на его голову.

Зорень посматривал на него с легкой усмешкой.

«Ну, что, Слав? Каков на вкус коняжеский хлебушек?» – читал Стас в его, полном нескрываемой иронии, взгляде.

В ответ приходилось только разводить руками.

Зорень, похоже, собрался еще погостить.

Заглянул как-то на огонек тусклой оплывшей свечи, сел напротив, уткнулся подбородком в кулаки.

– Думаю, Слав, и мне пришла пора хоть краем глаза взглянуть на эти проклятые Сумерки, подивиться на черный лес.

– Если ты насчет грибов или ягод, так нет их там, – хмуро ответил Стас.

– До грибов не охотник. Не коняжеское это дело. И ягоды сенные и горничные девки собирают, – Зорень даже не улыбнулся. – Оленя погонять или кабана на рогатину взять – другое дело. Поеду с ребятами, а с Хрустом вернусь обратно. Пока мои вои около твоих учатся, я и обернусь.

Стас устало махнул рукой.

– Делай, как знаешь. Сам большой, – и с завистью добавил: – Сам бы, закрыв глаза, удрал на все четыре стороны. Достали до самого «не могу».

– А ты не лезь во все дырки. Все равно не успеешь, и рук не хватит.

– Так уж сам просил, чтобы мирного вождя выбрали. Полдня стариков уламывал. Уперлись, и ни в какую. Боятся, что власть не поделим.

– Тогда остается одно, Слав, – Зорень сделал многозначительную паузу и закончил: – Терпеть!

– Спасибо. Утешил, – хмыкнул Стас. – А еще другом прикидывался.

– Род терпел и нам велел, – Зорень, глядя на его потерянное лицо, развеселился. – Это тебе не мечом перед носом у хороших людей размахивать. Тут еще и думать надо!

– Вот только этого не надо. А к Сумеркам и в самом деле – съезди. Может и надумаешь что. Ум хорошо, а два…

– Уже лучше? Правда?

– Да иди ты под такую голень! Но только уговор. Туда и обратно. Дождусь Хруста и на поиски принца отправлюсь. Рэд уже прохода не дает. Впору за углом прятаться. А ты здесь останешься…

– Так объяснил бы ему, что обещанного три года ждут.

– Не для эльфийского ума пока наш юмор. Боюсь, обидится.

Дверь с треском, наотмашь распахнулась, и на пороге появился воевода Хмурый.

– Прости, вождь, плохие вести.

Стас вздернул левую бровь.

– Говори…

– Зареченский конязь Бохун набегом на окраинные села наехал. Народу много побил, а более того с собой свел. Веси пожег. Люди к нам прибежали, из тех, кто уцелел.

Стас с досадой поморщился.

Не ко времени конязь Бохун безобразничать вздумал. Ой, как не ко времени! И без него забот не обобраться.

Зорень, глядя на его озабоченное лицо, пояснил:

– Надел невелик Бохуну при разделе достался. Вот и подгребает под себя все, что плохо лежит. Задирист конязь. Драчлив не в меру. Ко мне наведывался не единожды. И битым уходил не раз, а все неймется. Все от зависти не излечится. Родным братьям – и то от него достается.

– Хмурый, Пивня ко мне. И сам той же ногой обратно, – Стас принял решение.

Хмурого словно сдуло с порога.

Мгновеньем спустя он появился снова.

Еще чуть погодя пришел явно недовольный тем, что его оторвали от высоких дум, и Пивень.

– Добрые люди спят, который уж сон видят, а тебе хоть глаза сшей, – проворчал он, валясь на лавку, которая под его грузным телом жалобно скрипнула.

– Это у тебя от старости такой вредный характер, сударь мой волхв. И на сон тоже от нее, от старости жадный, – встретил его сочувственными словами Стас. – Может, и правда отпустить тебя на покой? Будешь со стариками на бревнышках сидеть и спину на солнышке греть. А к делу кого-нибудь помоложе пристрою? Как ты думаешь, брат Зорень?

– А вот это видел?

Пальцы волхва, толстые, поросшие густым волосьем, ловко сложились в огромную и наглую фигу.

Стас улыбнулся краем губ и подмигнул Зореню.

– Прорвало-таки. А я уж думал – все. Пора на печь…

И повернулся к Хмурому.

– Вижу, что заскучал, воевода? Бездельем маешься. Жирком заплывать начал. Того и гляди, как у Серда пузо появится. Скоро и в седле не усидишь.

Хмурый фыркнул и засопел от обиды.

– Вот еще…

– Даже так? – Стас явно был доволен, что у Хмурого не обнаружилось означенных недостатков. – Тогда бери три десятка и вперед, в Заречье. Пора призвать к порядку дебошира.

Хмурый округлил глаза и попытался открыть рот, но Стас коротким движением руки вернул все на место.