— Ого, начало не предвещает добра. При том, что Армагеддон уже в разгаре.

— Экспедиция к Бете Эридана нашла кое–что нехорошее, и семейный совет дал мне доступ к их файлам.

— Черт, насколько нехорошее?

— Ты просто послушай. Оликсам требуется наше сознание. Наши души будут вроде подношения их Богу у Конца Времен.

— Они совсем чокнутые.

— А остальное им ни к чему. Тела наши не нужны, так что они вводят нас в подобие анабиоза, чтобы до конца времен сохранить живыми мозги.

— Ты меня разыгрываешь? Правда, жестокая шутка.

— Нет.

Она переслала его альтэго съемки, сделанные Юрием Альстером в разбитом корабле оликсов: снимок одного из обнаруженных там тел. Вернее, того, что от него осталось.

Горацио упал на стул, вцепился одной рукой в мраморную стойку.

— Дерьмо дерьмовое, — прошептал он. — Где ноги? И руки?

— Не требуются. Им нужен только живой мозг. Конечности, кости, репродуктивные органы — все это лишнее. Они удаляют наружные придатки тела, а то, что осталось, заворачивают в поддерживающий жизнь кокон, выращенный из К-клеток.

— По–моему, меня сейчас вырвет.

— Горацио, по нашим сведениям, оликсы для того и подсунули нам К-клетки. Не ради нашего лечения. Это часть их плана, этап вторжения. Все эти К-клеточные импланты, которые мы себе устанавливали, способны превращаться в совершенно адские опухоли. Они выедают тебя изнутри и обволакивают снаружи, окукливают, превращают в пакет, готовый к доставке на корабли Избавления. — Она взяла его за щеки и повернула лицом к себе. — Ты должен мне сказать — честно–честно: ты получал К-клеточную терапию? Даже по мелочи.

— Нет, я нет. Но мои друзья… дерьмо! К-клетки дешевы, куда дешевле клонированных органов.

— Да, дешевле. А теперь мы знаем почему.

— Они чудовища, да? Даже Энсли с его паранойей не подозревал такого.

— Да, и это само по себе здорово пугает. Вот, теперь ты знаешь: чтобы пережить это, нам придется идти на крайние меры. Твои прекрасные принципы тебя… нет, даже не убьют. Гораздо хуже.

— Да. Я понял. Понял.

— Тогда скажи еще раз, любимый. У тебя есть К-клеточные импланты? Если есть, найдутся хирурги, которые их удалят. В последние несколько часов у них много работы, но я сумею быстро протолкнуть тебя на операционный стол.

— Нет, честное слово. Во мне нет ни одной К-клетки.

— Хм… может, у человечества все–таки есть свои боги.

— Тогда они не очень–то хорошо справляются, а?

— Да, пока не очень.

— И когда мы перебираемся на Нашуа?

— Когда Луи подтвердит, что он там. Потому что хабитат будет вроде раколовки.

— Что–что?

— До появления пищевых принтеров люди ловили раков плетеными ловушками. Бедняги забирались внутрь, а выбраться уже не могли. Когда окажемся на Нашуа, обратно нас уже не выпустят.

— Ну, ты с этим разберешься. Ты с чем угодно разберешься. Я в тебя верю.

— Нет, — покачала головой Гвендолин. — Я бы сама не прочь считать себя важной. У меня высокий уровень допуска, у меня место в финансовом совете, я немало вешу в компании. Но сейчас все это ни шиша не значит. «Связи» больше нет. И если мы получаем билет на выезд с Земли, так только потому, что Энсли Зангари — мой дед.

— Крайние меры, да?

— Крайние меры, — согласилась она.

Пискнула хлебопечка. Гвендолин открыла дверцу, вдохнула теплый воздух.

— Черт, как чудесно пахнет!

— Правда. Нарежь ломтиков на тосты, а я взобью яйца.

— Ты позволишь мне взять в руки хлебный нож? Он ужасно острый.

— Ты же сказала, что у Зангари наготове врачебная бригада.

— Это да, — слабо улыбнулась она.

— Власти обязаны предупредить насчет К-клеток.

— Власти пытаются не допустить массовой истерики.

— Но, если люди начнут превращаться в коконы, все и так скоро выйдет наружу.

— Да, но власти хотят избежать паники.

— Если оставить людей в неведении, они получат кое–что гораздо хуже паники. Правительство держится на доверии. Где нет доверия, там анархия.

— Ты же вроде бы не доверял правительству.

— Идее управления я доверяю. Людям, которые управляют в данный момент? Гораздо меньше. Но ничего другого у нас нет.

— Верно. Ты понимаешь, что прямо сейчас тот же вопрос обсуждается теми, от кого это зависит?

— Очень на это надеюсь. — Он подал ей кастрюлю с яйцами. — Готово.

— Нет.

— Что?

— Яйца не готовы. Их надо дольше взбивать. Чем дольше взбиваешь, тем больше замешиваешь в них воздуха, и омлет получается легче. Никто не любит плоских омлетов.

— С каких это пор ты разбираешься в кулинарии?

— Курс «Кухня для гурманов». Три года назад. Господи, как это было скучно — зато полезно.

— Тогда ладно, — вздохнул он и принялся взбивать дальше.

— Не перестарайся. Мне нужен омлет, а не меренги.

— Черт побери. Я думал, после развода люди мягчеют.

Она макнула палец в кастрюлю и со вкусом облизала.

— Теперь хватит.

— Только не говори, что курс для гурманов учил макать пальцы…

Она готова была дразнить его и дальше, но тут загорелась иконка Луи.

— Милый, где ты? С тобой все хорошо?

— Прекрасно, мама. Не волнуйся.

— Хорошо, тогда скажи, где ты.

— Где и был, с боссом, в одном из самых безопасных на планете мест.

— Хорошо. Это хорошо, милый. Только ты береги себя, ладно?

— Ради бога, мам!

— Ладно–ладно. Твой отец со мной.

— О… хорошо. Вы сможете выехать вместе. Так будет лучше всего.

— Что с Нашуа?

— Дело движется. Прежде всего ее хотят открыть для старших членов семьи, это через пару дней. Вы будьте наготове. Межзвездные хабы большей частью закрыты, так что мы разрабатываем доступный маршрут.

— А ты? Ты когда уходишь?

— За меня не беспокойся. Я буду там. Сейчас помогаю с эвакуацией хабитатов системы Сол. Пытаемся вывести людей до подхода кораблей Избавления. Терраформированные миры отбрыкиваются от некоторых культур.

— Что их не устраивает? Раса?

— Не столько раса, хотя и она играет роль. На солнечных хабитатах обосновались несколько довольно радикальных обществ: одни либеральные, другие определенно нет. Да сверх того еще ортодоксальные религии. Оликсы с их богом конца времен сильно подпортили отношение к религиям. Та часть «Всекомментов», что еще действует, выглядит неприятно. После вчерашних диверсий Солнет адски глючит.