Затем они переходят к более личным сюжетам и делятся своими любовными неудачами, приходя к тому, что создать гармоничную пару трудно.

73.

Геб следит за курсом. Он направляет судно в сторону восходящего солнца, когда на борту вспыхивает мятеж. На него наваливаются двое, трое других налегают на рулевое весло и разворачивают парусник. Теперь он плывет в сторону заката.

Желающие плыть дальше дерутся со сторонниками возвращения. Бою не видно конца. Один мятежный атлант гибнет.

Это порождает новую эмоцию, кладущую конец разногласиям.

Мертвое тело опускают в океан. Сначала дельфины не дают ему утонуть, потом позволяют погрузиться в глубину.

Испуганные мятежники отказываются от своего намерения.

После мятежа сто семьдесят три выживших сталкиваются с новой напастью – цингой. У многих жар, они не держатся на ногах. Традиционные приемы врачевания не имеют эффекта.

Мятеж и болезнь губят в общей сложности восьмерых. К концу дня на борту остается сто шестьдесят шесть человек.

74.

На четвертый день Опал опять пытается подступить к двери своего бессознательного, опять обжигается и отступает. Ее все больше донимает псориаз, но она не падает духом.

75.

Испытания следуют одно за другим.

Гебу приходится воевать с новым штормом, и парус, продырявленный вулканическими бомбами, окончательно рвется. Нут смело лезет на мачту, чтобы зашить парус, и падает в воду. Дельфины спасают ее и возвращают на борт.

Этот эпизод, как ни странно, сплачивает атлантов, понимающих, что право принимать решения принадлежит Гебу и Нут. Плавание продолжается в спокойной обстановке.

Так, столкнувшись с необходимостью выйти в открытое море, давиться сырой рыбой, испытывать отрицательные эмоции, конфликтовать, болеть, атланты открывают принцип доверия к вождю. Становится ясно, что в их ситуации другого выхода нет, иначе все будет валиться из рук. Они понимают, что должны передать право принимать решения одному-двум людям, способным на быструю реакцию и доказавшим свою дальновидность.

76.

Утром пятого дня, пользуясь установившимся штилем, Опал и Рене бросают якорь и купаются в Средиземном море.

После обеда они загорают на палубе, наслаждаются праздностью и набираются сил, прежде чем продолжить плавание на юго-запад.

Рене и Опал стали настоящими напарниками. Они играют в шахматы и слушают на палубе «Четыре времени года» Вивальди.

Устанавливается режим дня: днем они плывут и едят, вечером дискуссия, в 23:23 Рене навещает Геба. Он решил направить атлантов туда же, куда плывут они с Опал, и помогает им советами.

77.

«Ра-Нехе» напарывается на риф. Днище корабля пробито, на борту паника.

Геб и Нут кое-как останавливают поступление воды в трюм, но судно медленно погружается в море. Все, меняя друг друга, вычерпывают воду, Геб тем временем ныряет, чтобы заделать течь. Это ему удается.

Теперь они именуют свое спасительное судно не кораблем, а ковчегом – словом, обозначающим на их языке «защищенное и подлежащее защите место». Отныне речь идет не о корабле «Ра-Нехе», а о ковчеге «Ра-Нехе», превратившемся потом для простоты в ковчег «Не-хе».

78.

Шестой день.

Бегут похожие один на другой дни. Плыть нос к носу на маленьком суденышке предстоит еще долго, и Опал предлагает Рене обмениваться знаниями.

Она учит его гипнозу: как сосредотачивать внимание, как контролировать и использовать его, чтобы придать своей мысли направление и силу.

Она показывает, как выяснить, восприимчив ли испытуемый. Объясняет, что гипнотизер ничего не делает сам, все исполняет сам гипнотизируемый. Но для этого нужно уметь его мотивировать, чтобы он достаточно сильно пожелал успеха.

Опал рассказывает о своих учителях: Месмере, Шарко, Фрейде, Эриксоне. Объясняет, как они развили искусство гипноза.

Рене в ответ учил ее истории, с наслаждением делясь своим представлением о прошлом. Рассказывает об «ошибках истории», которые считает подлежащими исправлению и которые заносит в свою «Мнемозину».

79.

«Мнемозина». Ошибки истории

Кое-что нелишне напомнить.

Гомер не писал «Одиссею» по той простой причине, что был слеп от рождения. Он был бардом, сказителем. Текст поэмы записали, должно быть, с его слов поклонники.

Философ Диоген не мог жить в бочке, так как в его времена в Афинах еще не было бочек. Не исключено, что это был глиняный сосуд.

Клеопатра была не египтянкой, а гречанкой, дочерью Птолемея XII Авлета. Она всегда одевалась по-гречески и говорила только на греческом языке.

Никаких свидетельств существования Верцингеторикса не существует. О нем известно только из сочинения его заклятого врага Юлия Цезаря. Очень вероятно, что тот его выдумал ради собственного возвеличивания, перемешав свойства разных галльских вождей. Умертвив первого попавшегося галла, он нарек его Верцингеториксом и провез его останки по Риму во время своего триумфа.

Аттила не был неотесанным дикарем. Он говорил на десяти языках, в том числе на греческом и на латыни, и занимался всеми известными в его эпоху искусствами – музыкой, танцем, стихосложением.

Карл Великий не изобретал школу. Он был неграмотным жестоким военным вождем. Этот миф слепили из чего попало, чтобы узаконить всеобщее школьное образование.

Исаак Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения не в результате падения ему на голову яблока, а после падения ему на лицо кота. Историю о яблоке придумал Вольтер, считая, что так проще будет запомнить принцип падения тел.

Гильотину изобрел не Жозеф Гильотен, а врач Антуан Луи. Гильотен был депутатом, который ради облегчения страданий приговоренных провел через Собрание решение о более «гуманной» казни, нежели повешение или обезглавливание топором. Когда гильотину под именем «Луизетта» впервые пустили в ход, толпа улюлюкала, разочарованная скоротечностью и недостаточной занимательностью зрелища. Мысль усовершенствовать агрегат, подвесив косой нож, пришла королю Людовику XVI, механику-любителю, которому этот нож и отсек потом голову.

Взятие Бастилии не стало решающим моментом падения монархии. 14 июля 1789 года в тюрьме сидело всего семеро заключенных. Большинство ворвавшихся в крепость людей погибло либо в схватках между собой за ружья, либо при попытках применить без малейшего умения эти самые ружья, взрывавшиеся в их руках.

Слава Наполеона отчасти связана с введенным им запретом на свободу прессы и с тем, что он лично либо писал, либо редактировал статьи о своих сражениях. Ему принадлежит авторство формулы: «История соткана из лжи, в которую все верят».