— Мы пойдем туда вместе, — улыбнулась я, откровенно забавляясь. — Успокойся.

Мы вышли из номера и направились на цокольный этаж. Я подозревала, что он есть во всех уважающих себя заведениях, но никогда бы не подумала, что его можно использовать в личных целях. Задав этот вопрос Кристоферу, я получила ожидаемый ответ:

— В этом мире можно купить многое.

Дверь подвала скрипнула, и мы, минуя двух высоких накаченных мужчин, вошли внутрь небольшой комнатушки — от силы три на три метра. По центру стоял стул, на котором сидел Альмов с заведенными за спину руками. Они были закованы в наручники.

— Я решил, что комнатку стоит сделать похожей на комнату допроса в его участке. В память о былых временах, — пояснил мне Кристофер.

— Ты — злой полицейский, — усмехнулся Дмитрий, озвучив свою догадку, и перевел свой взгляд на меня.

— Не считай меня добрым, — нахмурилась я.

— И что вам от меня нужно? — с любопытством посмотрел на Кристофера Альмов.

— Я хочу передать сообщение, — сказал Крис.

— Сообщение? Я похож на почтальона?

— Сейчас ты похож на кого угодно, — ответила я.

Дмитрий ничего не ответил, хмыкнув.

— Знаешь, что, мы тебя отпустим, — сказал Крис. — Нам не нужен лишний балласт. Мы уезжаем. Твоя смерть не принесет нам выгоды.

— К чему такая спешка? — полюбопытствовал Альмов.

— Не твое дело, — бросила я.

— У вас ничего нет, — рассмеялся бывший следователь. — Была бы у вас третья форма ключа, вы бы бросили все и поехали в «Максикрис». Или ты так привязалась ко мне, что уговорила Кристофера на столь благородный жест? Решила попрощаться? — его насмешливый взгляд пронзал меня насквозь.

Взгляд Кристофера, искоса брошенный на меня, был еще красноречивее. Он поверил в мои слова, сказанные в шутку.

— Я говорил, что это плохая идея, — прошипел Крис, приблизившись ко мне, тоже начиная импровизировать. — Надо было избавиться от него. Ты нас задерживаешь.

— Я не убийца, Крис…

— Долой этот спектакль, — устало произнес бывший следователь. — Что вы надеетесь у меня узнать?

— Крис, выйди, а, — я посмотрела на мужчину требовательным взглядом.

— Нет, — отрицательно качнул головой он.

— Не перегрызите друг другу глотки от беспомощности, птенчики, — усмехнулся Дмитрий.

— Ладно, — я подошла к бывшему детективу и присела рядом с ним на корточки. — Ты прав, у нас ничего нет.

Я выдержала паузу.

— Но мы все равно улетаем, потому что знаем, где взять последнюю деталь головоломки. А ты совершено бесполезен. Ключи! — я протянула руку в сторону Криса.

— Кристина, не будь дурой. Мы не можем его отпустить.

— Ты только что говорил другое, — удивился Альмов.

— Он всего лишь пешка, — я насмешливо смотрела в лицо Дмитрию. — Пусть расправу над ним за плохие новости устроит ферзь.

— И ты вот так просто готова отпустить его?

Я обернулась, чтобы засыпать Кристофера шквалом гневных и противоречивых обвинений, но в следующее мгновение почувствовала, как холодный металл наручников впивается в мое горло. Альмов вскочил на ноги и рывком заставил меня подняться.

Крис выхватил пистолет, но его дуло смотрело исключительно на меня.

Как Альмов это сделал? Наручники сковывали его руки за спиной.

— Одно движение, и я сломаю ей шею, — холодно сказал Дмитрий. — Выпустите нас.

Кристофер раздумывал буквально секунду, а потом стал двигаться по периметру комнаты, продолжая держать нас на мушке.

— Ты же понимаешь, что так просто отсюда не выйдешь, — презрительно бросил он он.

— У меня есть ценный козырь, — и он натянул на моем горле цепочку наручников с такой силой, что я закашлялась. — Скажи своим псам, чтобы выпустили нас.

Крис крикнул пару слов своим людям, и они открыли дверь.

— Как ты это сделал? — прохрипела я.

— Выбитые суставы в плечах, — ответил Альмов. — Я могу повернуть руки на сто восемьдесят градусов. И это чертовски больно, скажу я тебе.

Что происходило потом, я воспринимала с трудом, поскольку доступ кислорода к мозгу стал в разы меньше, и мое восприятие затянуло туманной пеленой.

Когда Альмов ослабил хватку, я услышала голос Криса. Он звучал издалека или так, словно у меня в ушах была вата. Много ваты.

— Рано радуешься, — огрызнулся Кристофер. — Я по твоему следу собак спущу.

— Боюсь-боюсь. Подкаблучник.

Темнота.

Первое, что мне пришло в голову, когда я проснулась, это почему я заснула в такой неудобной позе.

Я пошевелилась. Мои руки не двигались — то ли потому что им что-то мешало, то ли потому что они затекли и онемели. А скорее всего, и по той и по другой причине.

Я открыла глаза. Вокруг серые стены, подернутые плесенью и подтеками. А там, где полагается быть плинтусу, тонким слоем скопилась вода.

И угораздило же меня заснуть в таком месте.

— Очнулась, — послышался знакомый насмешливый голос.

Что-то я никого не припомню рядом с собой, кроме…

Память тут же услужливо напомнила мне, что произошло накануне. Неприятные картинки одна за другой сменяли себя в моем сознании, пока я пыталась сесть.

Да сколько можно! Который раз я теряла сознание за сегодня?

Головная боль не заставила долго ждать. Интересно, а голова может не болеть после какой-либо потери сознания? В моем случае после любой. Или только если это происходит естественным путем: от страха, например. А вследствие удушья, удара по голове и падения с высоты, пусть и высоты собственного тела, и последующего удара головой?…

Я перевела взгляд на человека, находившегося в месте моего заключения в качестве мучителя, скорее всего. Так и есть, жестокое бездушное существо под личиной миловидного мужчины.

Александр стоял у решетки и пристально смотрел на меня.

— Что же ты такая непоседливая? — он засунул руки в карманы. — Все не уймешься. Ты проиграла, — он стал неторопливо прохаживаться по комнатушке. — Смирись.

Я холодно следила за ним взглядом, не произнося ни слова.

— Убить тебя, что ли? Перестанешь быть для меня такой помехой. Или пусть на это посмотрит Кристофер. Что скажешь? — он заинтересованно посмотрел на меня, но опять натолкнулся на безразличное молчание. — Да, скорее всего, я не буду лишать его такого удовольствия. У него назначена встреча, — Александр посмотрел на часы, — без двадцати минут сейчас. И он должен прийти. А теперь он придет тем более, — и Александр вышел за дверь моей темницы, уже внутренне празднуя победу.