Он вышел из лифта и прошел в просторный вестибюль гостиницы. Людей было немного. Лениво прохаживались два охранника; швейцар, услужливо раскрыв дверь, впускал двоих подтянутых мужчин с чемоданами. На диване сидел мужчина с газетой, закрывавшей ему лицо. Женщина у специального окошка оформлялась в номер.

Он подошел к портье – высокому худому парню, который стоял за перегородкой и перелистывал толстый журнал. Услышав шаги, парень оторвался от своего занятия и с готовностью улыбнулся.

– Добрый день.

– Пусть будет добрый, – согласился он и протянул ему ключи.

– У вас остался один день, – посмотрел в карточку портье.

– Я помню.

Один день. Лишь Бог знает, сколько у него осталось дней. Один, два. А может, и ни одного.

Он подошел к киоску в углу. На металлических полочках лежали всевозможные газеты и журналы вперемешку с литературой детективного и эротического содержания. Заведовала всей этой бумажной кухней пузатая женщина среднего возраста.

– Почитать что-нибудь? – приветливо спросила она, едва он остановился рядом; она ловила потенциальных покупателей, завидев лишь малейший интерес с их стороны к своему товару.

Он купил «Комсомолку» и отошел в сторону. Вначале постоял, что-то решая, а затем подошел к дивану и сел рядом с мужчиной, который просматривал прессу. Развернул газету. Пробежался по колонкам, затем свернул газету и откинулся на спинку дивана. Читать не хотелось. Да и зачем это ему? Зачем ему знать, что происходит в стране? Что в Думе кого-то выбирают, что на улицах постоянно убивают, а звезды заводят амуры с кем ни попадя. Что изменится, если он об этом узнает? Ничего. Ему уже плевать, что происходит и в стране, и где-то там далеко, за рубежом. Плевать. Он не житель. Не только страны, но и всей планеты Земля. Мертвому уже ничего не нужно, кроме хорошего гроба да отпевания.

Охранники подошли к швейцару и стали с тем о чем-то беседовать.

Он прикрыл глаза. Ему не хотелось наблюдать за людьми. Они были живыми. Очень живыми. Они строили планы, спешили жить. В отличие от него. Он уже ничего не планировал. Все должно было вот-вот завершиться. И спешить ему уже было некуда, потому как жизнь его практически закончилась. Страшно знать об этом. И о том, что каждая минута может быть последней.

– Привет, Везунчик.

Голос прозвучал тихо и язвительно.

Он открыл глаза и повернул голову на голос. Сидящий рядом человек, как и он только что, сложил свою газету и теперь с насмешкой сверлил его взглядом.

Он не показал никакого удивления. Он ждал этого. Он был готов к этому. Он был готов ко всему, кроме одного – смерти. Единственное, что должно было неотвратимо случиться. И к чему он так и не смог подготовиться.

Теперь, когда газета не закрывала лица мужчины, он узнал его. Того, кто отводил его к кассе и выдавал выигрыш в казино.

– Привет, «шестерка», – он улыбнулся не без презрения.

От услышанных слов и от улыбки Бурый посерел. Через таксиста, который подвозил этого надменного знакомца Хана, он вышел на гостиницу. От портье узнал, кто он, и с самого утра, зная, что нужный ему человек в номере, сидел в вестибюле.

Теперь Бурый был в некотором смятении. «Боксер» считал, что, увидев его, человек сразу же попытается смотаться. Но нет. Он насмехался над ним, словно считал себя неуязвимым. Бурый сунул руку под фуфайку и нащупал рукоятку оружия. Пустить бы ему пулю, тогда бы прекратил ухмыляться. Тогда точно бы прекратил. Но Бурый тут же расслабился, поймав на себе внимательный, оценивающий взгляд вмиг нахмурившихся и прекративших болтать со швейцаром охранников.

– Смотри не лопни от злости. – Он отвел взгляд от Бурого и с сарказмом спросил: – Думал, что я в штаны наложу?

– Все еще впереди, не сомневайся, – прошипел Бурый, складывая руки на коленях и этим как бы показывая охранникам, что не собирается делать глупостей и нечего на него таращиться.

– Ты дурак, Бурый.

Тот едва не подскочил на месте. Откуда этот человек знает его прозвище?

– У тебя в башке «шестеренки» заржавели, – продолжил он. – Ты думаешь, Хан оставит тебя в живых?

– Ты... Ты что несешь? – Спесь моментально слетела с Бурого.

– Это ты несешь. Потому что ты ишак, тупой и безмозглый. А я тебе говорю.

– Ну, сука... – едва не подавился от таких «комплиментов» Бурый.

– Хан не любит оставлять свидетелей. Особенно в таких делах, в которых замешаны лица вроде Лорда.

Бурый икнул. Его мозг отказывался что-либо понимать. Этот человек, получается, знал все. И о том, что произошло в доме, принадлежавшем Лорду, – тоже. Это было непостижимо, невероятно и не укладывалось в голове. Но понять просто необходимо. Потому что слова рядом сидящего человека были недвусмысленными.

– Ты труп, Бурый, – подвел он итог. – Если, конечно, не будешь как следует поглядывать вокруг.

Он замолчал. И даже не сделал попытки убежать.

Бурый наконец взял себя в руки. Плетет этот хмырь какую-то херню, черт бы его побрал. А он тоже хорош: распустил сопли, сидит и слушает...

– Это мы еще посмотрим, кто труп, – произнес Бурый в ответ, но как-то неуверенно; слова рядом находившегося человека все-таки попали в цель и зародили некое сомнение. – Поднимайся и пошли.

– Куда? – вяло поинтересовался он, хотя уже знал ответ.

– Сам знаешь – куда.

– Хан никак не уймется? – Он хмыкнул. – Ладно, пошли.

– Только смотри, падла, дернешься – «пушку» я быстро вынимаю.

– Понимаю, – он поднялся с дивана. – «Пушку» ты быстро вынимаешь. Вот так быстро ты бы еще работал мозгами...

Швейцар, помня о щедротах постояльца, подобострастно выгнулся, когда тот проходил мимо.

Два охранника проводили Бурого недобрым взглядом.

2

Около клуба было пустынно. У входа, прислонившись спиной к стене, стоял охранник и лениво дымил сигаретой. Никто не входил в здание и не выходил оттуда. В это время суток увеселительное заведение отдыхало.

На стоянке находилось с десяток автомобилей; часть принадлежала персоналу клуба, часть – хозяину сего заведения. «Мерседес» подрулил к центральному входу. Охранник приосанился, однако, увидев, что из машины выпрыгнул Бурый, вновь расслабился. Следом вышел водитель иномарки и, положив руки на верх раскрытой дверцы, уставился в сторону клуба.

– Пошли, – бросил Бурый в салон автомобиля.

Он неторопливо выбрался наружу, потянулся и посмотрел вверх. Затянутое тучами небо вряд ли могло улучшить его настроение.

Он поежился, хотя и не было холодно.

Охранник отступил в сторону, пропуская его и Бурого. Они вошли в здание, поднялись на второй этаж, прошли через пустой игорный зал к комнате хозяина клуба. Хан дремал в кресле, положив ноги на стол и держа в руке широкий бокал виски. Ни один из мониторов не светился. Смотреть было не на что. Заведение дремало, как и его хозяин.