Артем повернул голову. Над ним возвышался Питон.

– Готов, – огрызнулся Артем. – И не называй меня Мимино.

Питон усмехнулся. Под его тяжелым тусклым взглядом Артем замер.

– Ну-ну. Хорошо, не-Мимино. Вперед!

* * *

Артем помедлил. Глубоко вдохнул. И – сделал шаг. Затем другой. Огромные башмаки вдруг сделали его походку нелепо утиной, клоунской. Артем вдруг почувствовал прилив энергии, словно ему вкатили заряд от пяти-шести банок с электрическими угрями.

– А вот и я! – закричал он странно высоким голосом. – Вот и я! О, прекраснейшая публика! Как я счастлив… бесконечно, безмерно счастлив быть здесь!

Артем выскочил в круг света, и арена поглотила его, словно бездна…

* * *

Питон с Акопычем сидели в палатке, силач смотрел на выступление новичка сквозь тонкую щель. При звуках этого голоса («Прекр-раснейшая публика!») он поморщился. Отвернулся.

Старик Акопыч пожал плечами. Он сидел на сундуке фокусника и делал вид, что разглядывает что-то наверху, под самым куполом палатки.

– Пережимает? – сказал, наконец, Питон. Но в щель заглядывать не стал.

– Пережимает, – кивнул Акопыч.

– Клоуну позволено «плюсовать».

– Позволено, да.

– Но не так.

Акопыч пожал плечами, чтобы не отвечать.

Еще помолчали. На арене новенький продолжал выступление. Аплодисменты – какие-то не такие. Смех. Тоже какой-то… непривычный. Словно вполголоса.

– Это провал, – сказал Питон.

– Может, и так, – невозмутимо произнес Акопыч. Он теперь сидел с закрытыми глазами и слушал голос Артема и зрительный зал.

– Это точно провал.

Питон поднялся. Акопыч мгновенно открыл глаза, словно по звуку угадал его намерения. Старик протянул руку, останавливая Питона.

– Не беги впереди лошади, Игорь. Дай ему отработать.

– Я… дай мне пройти, старик.

– Не мешай. Он работает.

– Я слышу, как он работает.

Акопыч помедлил. Потом сказал сухим, надтреснутым голосом:

– Если это провал, пусть это будет целиком его провал. Его собственный. Нельзя отнимать у артиста его первый успех и его первый провал.

– Что ж, – сказал Питон. Повернул к старику свое непроницаемое холодное лицо. – Видимо, это будет его собственный эпический первый провал.

Физиономия старика медленно вытянулась.

Перегон Достоевская – Лиговский проспект, день X + 2

У мертвого офицера веганцев нашлась схема метро – карманный календарь за 2012 год. Целый год до начала Катастрофы. Помятый кусок картона с картинкой – рыжий котенок смотрит трогательно. Ми-ми-ми, оставшееся с мирных времен. Сейчас кошку в метро попробуй найди. Предмет роскоши.

Убер и компания сгрудились над схемой. Пора было планировать маршрут.

– Если уж спасать свою шкуру, то на совесть, – сказал Убер. – Давай, Комар, жги.

– Если имперцы захватили ССВ 5-4, то на Пушку нам соваться не стоит. Звенигородская тоже, скорее всего, захвачена. По крайней мере, я бы так и сделал, – Комар провел пальцем по замызганному календарику. – Ближайшая дружественная станция – это Гостинка. Но идти напрямую – все равно, что лезть бегунцу в пасть, надеясь на лучшее. Думаю, веганцы уже штурмуют Гостинку с поверхности. Или вход перекрыли.

– Сенная?

Убер вздохнул.

– Не вариант. Во-первых, веганцы могут и ее блокировать, во-вторых… В сторону Гороховой улицы и Апрашки я бы вообще соваться не стал.

– Это почему? – удивился Комар.

– Демоны, – сказал Убер, зловеще понизив голос.

– Кто?!

– Демоны Апраксиного двора. То ли мутанты, то ли вообще неизвестно кто и с боку бантик. Целая банда. Или стая, не знаю. Один мой приятель… – скинхед помедлил. – Хмм… потом расскажу. Короче, в Апрашку соваться – это даже я не настолько чокнутый.

Компания переглянулась. Это аргумент, да.

– Тогда куда нам идти? – Герда растерялась.

Комар с сомнением почесал лоб. Скинхед задумчиво покрутил головой, старательно размял шею. Щелкнул позвонок.

– Убер?

– Ну, можно рвануть к Адмиралтейской.

– Но это…

Убер кивнул.

– Ага, ага. Километра полтора по прямой. У диггеров такая заброска считается дальней – не каждый рискнет. Нам-то хорошо, у нас выбора нет. Но идти по прямой мы не можем – потому что там как раз Гостинка. Значит, пойдем в обход.

– Через Исаакий, – произнес Комар неожиданно для себя. Убер поднял брови.

– Почему это через Исаакий? – удивился он. – Слушай, брат Комар, любоваться видами будем в следующий раз. Это же крюк какой – офигеть можно! Тут бы ноги унести. В общем, решено, идем. А чего? Нормальные герои всегда идут в обход. Чем мы хуже?

– Тем, что ненормальные? – съязвила Герда.

Убер хмыкнул.

– А ты рубишь фишку, женщина.

* * *

Возвращение на Достоевскую. «Все пути ведут в Рим… и так далее», – поморщился скинхед, оглядываясь. Никого. Убер опустил автомат. Станция была темная и непривычно тихая. В воздухе чувствовался сильный запах мокрой зелени и гниения. Что бы это значило?

– Убер! – позвал Комар. – Смотри.

В центре платформы, рядом с бывшей базой приморцев, были ровными рядами сложены трупы. Огорожены заборчиком, на котором висела табличка. Буквы аккуратные, по трафарету. Табличка гласила:

«СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРИИ. НЕ ТРОГАТЬ. НАКАЗАНИЕ СМЕРТЬ».

Грядки из мертвецов. Из некоторых уже пробивалась молодая зеленая поросль. Ферма трупов. Вот откуда этот странный запах.

Комар тихо спросил:

– Они что, совсем чокнутые?

Убер посмотрел на трупы веганцев. Затем на трупы бандитов.

– Мда, как-то неловко получилось.

– Зато теперь у нас есть все, что нужно, – сказал Комар не очень уверенно.

– Если бы. У нас ничего нет, – Убер вздохнул, отбросил в сторону очередную обувку. – Даже ботинки для меня не нашлись. Ни одного сорок четвертого с половиной! Поверить не могу! Словно взвод балерин ухлопали, а не элитный отряд. Им что, в детстве всем ступни забинтовывали? Как китайским девочкам?

Герда фыркнула.

– В общем, надо сваливать, – подвел итог Убер. – Ничего полезного мы здесь не найдем, – он потянулся. – Жрать охота. Герда, милая, позови Таджика, у него наше НЗ.

– Так я сама его ищу, – сказала Герда. Нахмурилась.