– И что думаешь? – Петр задает вопросы так, будто я знаю миновавшую кампанию во всех подробностях.

– Думаю, войска плохо подготовлены. – Дальше вспоминаю где-то слышанное, что ко второму походу будет создан флот, и добавляю: – И от моря крепость обязательно отрезать было надо.

– Молодец! С флотом – молодец! – Петр дружески хлопает меня по колену, однако тут же сурово сдвигает брови. – С чего решил, будто войско ни хрена не умеет?

– Хорошо подготовленные люди способны победить любого противника и в любых силах. На войне главное – умение, глазомер и дух. Солдаты должны твердо знать – разбить их нельзя. И тогда они будут творить чудеса.

– Говоришь хорошо, а сам-то умеешь? – подал голос Меншиков.

В отличие от своего государя, он явно захмелел, и в голосе чувствовались интонации уличного забияки. Показалось или нет, но Алексашка напрашивался на драку.

– Подожди. – Царь строго взглянул на приятеля и сподвижника.

– Ваше Величество, любая победа куется задолго до боя. Прежде всего – тщательной подготовкой. Умением стрелять, работать штыком, преодолевать препятствия, совершать длительные и быстрые марши. Наконец, смелостью.

Наверняка эти банальные мысли высказывали царю много раз. Да и сам он проходил воинское обучение начиная с солдата. Только два полка на огромную страну слишком мало. Стрельцы же – не регулярная армия. В последние годы они занимались больше политикой, чем совершенствованием навыков по специальности.

– По-твоему, мои солдаты боятся врага?

– Я этого не говорил. Один и тот же человек в зависимости от обстоятельств может быть и трусом, и героем. Но на войне многое решает сила духа. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, ее в походе не хватило. Насчет умения – надо посмотреть. Я же не видел ваших войск ни на учениях, ни в бою.

– Ладно. Говоришь складно. Посмотрим, каков сам в деле будешь. Зачислю я тебя к преображенцам капитаном. Покажешь, чего ты солдатам преподать сумеешь. Можешь лейтенанта в свою роту поручиком взять, – Петр кивнул на молчаливого Ширяева. – А ты, купец, что скажешь? Что привез?

– Мы привезли некоторое количество ружей, – начал с самого главного Флейшман. – Таковых больше ни в одной армии мира нет.

– Ой ли! В чем новизна? – влез в разговор Алексашка.

– Это правда, Ваше Величество. Ружья эти называются штуцерами. Заряжаются они чуть дольше, зато стреляют дальше. И уж точность боя с обыкновенной фузеей не сравнить. У нас пара штуцеров с собой. Завтра можем продемонстрировать.

– А ты какое отношение к ним имеешь? – Петр вновь уставился на меня. Сочетание дворянина и купца казалось странным даже ему.

– Мы вместе работали, Ваше Величество, – туманно поясняю я. Без уточнений, что работой нашей был морской разбой. – Кроме того, с нами еще один офицер, один отличнейший канонир, очень хороший шкипер, двое купцов, лекарь и кое-кто из работников.

– Ладно. Тащи свои ружья. Посмотрим, каковы они.

– Темно, – напоминаю я, но царя подобное обстоятельство волнует меньше всего.

– На сколько, говоришь, попадешь? – Вдалеке преображенцы разжигают смоляные бочки, освещая мишень. Какую-то вазу, поставленную на пень.

Даже с такой подсветкой видно плоховато, однако на карту поставлено многое.

Я отхожу еще назад, прикидываю расстояние, а затем решаю рискнуть и отдаляюсь еще дальше.

Вместе со мной перемещается свора царских гостей во главе с самим царем и Алексашкой.

Петр тоже с видом знатока смотрит на еле видную вазу и покачивает головой. Попасть из гладкоствольной фузеи отсюда невозможно даже днем.

Где наша не пропадала? Да и мало ли мне доводилось стрелять в темноте вообще без всякого освещения?

Грохот выстрела нарушает ночную тишину. Где-то с возмущенным карканьем срываются вороны, а великолепная ваза разлетается на куски.

– Молодец! – Петр обнимает меня и целует в губы. Хоть не люблю подобных нежностей, однако приходится терпеть. Царь все-таки. Не оттолкнешь.

– Дай-ка я! – Петр азартно вырывает штуцер из моих рук. – Да мы всю пехоту ими вооружим! Пусть знают наших!

– Всю не получится. Штуцера сложнее в изготовлении, следовательно – дороже. – Упоминание о дороговизне чуточку сбивает спесь с царя. Казна, как водится, пуста. – Но этого и не надо. Достаточно в полках учредить специальные команды отборных стрелков. Можно даже назвать их егерями. Сиречь, охотниками.

– Егерь, – пробует Петр слово на вкус. – А что? Попробуем!

А дальше гремит выстрел…

– Как ты держишь фузею, мать твою!

Голос Командора грозно раскатился по полю, служившему импровизированным плацем. Солдаты невольно вздрогнули, словно под неприятельским залпом.

– Смотри, как надо! – Командор выхватил ружье из рук незадачливого недоросля и ловко продемонстрировал несколько приемов. – Запомни, жизнь твоя зависит от того, как ты владеешь оружием, тебе врученным. Сойдетесь с противником вплотную, и кому жить – решит ваше умение. Понятно?

Увиденная картина живо напомнила мне наш первый лагерь на горе. Тогда Командор точно так же гонял нас, стремясь за считанные часы обучить хотя бы азам боя. Не спорю, жестоко, так, что хотелось послать Сергея к той же самой матери. Но только где те, кто отлынивал от занятий тем солнечным и столь мрачным днем?

Мне оставалось терпеливо ждать, пока Кабанов не закончит урок. Ширяев гонял свою часть роты несколько дальше… Как там у военных? На другом фланге. Даже порыкивал вполне на манер своего вечного командира.

Зато стоявший за спиной Командора совсем молоденький юноша с офицерским шарфом больше наблюдал и лишь раз что-то спросил у бравого капитана.

– Продолжать занятия! – Кабанов наконец решил, что солдаты какое-то время смогут подырявить чучела штыками без его присмотра, и легким шагом двинулся ко мне.

Выглядел наш былой предводитель подтянутым, энергичным, этакий традиционный слуга царю, отец солдатам, и только когда он подошел поближе, я заметил в его глазах тщательно скрываемую усталость.

Мы обнялись в полном согласии с русским обычаем. Разве что это шло у нас от души. Когда столько пройдено и пережито вместе, отношения поневоле становятся братскими.

– Как у тебя? – я все-таки успел опередить Командора с вопросом.

– Обычный бардак. – Сергей недовольно скривился. – Вечно учат солдат не тому, а потом, едва доходит до дела, пытаются свалить на них собственные огрехи. А у тебя что?

– То же самое. Сплошная бюрократия. Тому дай, этому дай, а взамен никаких услуг давно не полагается. Почти по Лему. Никак не могу найти место для заводика, а Петр требует готовой продукции. Из чего я только ее сделаю? Сырья нормального нет.