В январе 1906 года, по окончании лондонского сезона, Рина пела в Испании, куда ее пригласили для участия в торжествах по случаю визита немецкого кайзера. Там с ней произошел забавный эпизод. Войдя в назначенный час во дворец, она обратилась к какому-то мужчине, собиравшемуся прикурить сигарету от канделябра, с просьбой подсказать, где можно оставить пальто. В обернувшемся человеке она с изумлением узнала короля Испании. Его величество любезно помог Рине раздеться. При этом и он, и подошедшая вскоре королева рассыпались в комплиментах таланту певицы, который они могли оценить еще на спектаклях в Лондоне и на концерте в Букингемском дворце. Через несколько минут к беседовавшим присоединился кайзер Вильгельм II, который поинтересовался, не она ли пела в заказанной им опере «Роланд из Берлина». Спустя две недели он планировал посетить Неаполь, где, в числе прочих дел, собирался послушать заказанную им оперу. Однако визит сорвало внезапное извержение Везувия.

Конечно, как и у почти любой певицы, у Рины бывали неудачи. Так, критики весьма прохладно оценили ее Мадам Баттерфляй, отдав предпочтение в этой роли Эмми Дестинн. По всей видимости, не очень-то подходили для голоса и темперамента Рины и обе партии в «Мефистофеле» А. Бойто — как Маргариты, так и Елены. Тем не менее в следующем сезоне именно в этой опере Рина дебютировала в престижнейшем театре «Казино» в Монте-Карло со знаменитым тенором Франческо Маркони и Федором Шаляпиным. Но особых лавров она не снискала, как и ее партнер-тенор. Надо ли говорить, что на фоне грандиозной артистической индивидуальности русского баса многие, даже самые именитые певцы отходили на второй план!

Летом 1906 года в «Ковент-Гардене» Рина вновь пела с Карузо в «Тоске». Но на этот раз критики не были столь благожелательны к певице. Одни отметили, что она несколько переигрывала, другие пришли к выводу, что у нее не все в порядке с голосом, особенно с верхним регистром. Истинный триумф в этих спектаклях выпал на долю Карузо. Вообще конец сезона был не слишком удачен для Рины, изнуренной предшествующими гастролями. Не имело успеха и ее выступление в «Аиде», после которого в прессе назвали ее голос «износившимся», а в «Мадам Баттерфляй» ей вновь пришлось выдерживать сравнение с великой Дестинн — конечно, вновь в пользу последней.

Возможно, вокальные проблемы певицы в этот период были связаны со сложностями в ее личной жизни. В мае 1906 года Де Санна оставил должность импресарио театра «Сан-Карло», а за ним ушла из театра и Рина. Как женщина умная, она понимала, что новый руководитель вряд ли будет потакать фаворитке предыдущего и попытается так или иначе от нее избавиться. Хотя еще до ухода Де Санны из театра Рина разорвала с ним отношения. Причиной разрыва стал Карузо.

Рина никогда не переставала любить Энрико, а он, несмотря на все сложности их взаимоотношений, всегда тяготел к ней. Поэтому не удивительно, что в 1906 году во время лондонских гастролей между ними случилось то, что могло бы произойти еще в Ливорно, когда Рина была совсем юной (но принципиальной!) девушкой: они стали любовниками.

Завязавшиеся отношения имели огромное эмоциональное значение для обоих. До этого у Карузо было множество любовных приключений, особенно в гастрольных поездках. Скотти, про которого говорили, что он сделал распутство своей второй карьерой, следовал философии их общего друга Пуччини:

— Если настанет день, когда я не буду влюблен, то можете меня хоронить; день без любви подобен смерти…

Обычно «романы» Карузо были инициированы женщинами, которых сводил с ума его голос и которые начинали его в буквальном смысле преследовать. Энрико, будучи по природе человеком любвеобильным, не слишком упрямился, когда его завлекала какая-нибудь симпатичная особа. Тем более традиции того общества, в котором он рос, подобное поведение практически оправдывали. Разумеется, это касалось исключительно мужчин. Карузо искренне считал, что женщина, позволявшая себе вольности в отношениях с противоположным полом, не заслуживает уважения. Он смотрел на поклонниц, одолевавших его, с некоторым пренебрежением и не особенно с ними церемонился. К Аде его отношение было совсем другим. С самого начала их романа он видел в ней жену. В его представлении жена должна была любить мужа, быть ему верной и преданной. Он не отпускал Аду на сцену потому, что знал, как легко в артистической среде перейти ту грань, за которой репутация порядочной женщины теряется безвозвратно. Карузо не забыл про связь Ады с Муньоне и подозревал, что у его спутницы могли быть и другие приключения. При его чудовищной ревности одна мысль об этом доводила до исступления.

Отношения с Риной были совершенно особыми и меньше всего походили на обычную интрижку. Рина была неосуществленной мечтой, нереализованной страстью, которая не утихла за девять лет. Для Карузо это был не флирт или случайный порыв, а своего рода медовый месяц с первой любовью. То, что отношения держались в строгой тайне, только добавляло им остроты.

Наверное, впервые в жизни Рина была по-настоящему счастлива. Она всегда считала, что Энрико должен принадлежать только ей. То, что сестра, по сути, отбила у нее любимого мужчину, представлялось ей чудовищной несправедливостью. Ныне же ее переполняло чувство победы. Она ощущала теперь превосходство над Адой во всем: у нее был прекрасный голос и громкое сценическое имя, она была материально независима, красива, образованна, умна; ее мягкие аристократические манеры, спокойный характер не шли в сравнение с импульсивностью ее истеричной сестры. Даже Фофо был к ней привязан гораздо больше, нежели к матери.

Однако, увы, это было лишь иллюзией превосходства. Карузо обладал крайне противоречивым и сложным характером. Будучи человеком добрым, щедрым, открытым, в высшей степени порядочным, он по отношению к женщинам мог быть на удивление черствым. Какие бы романтические чувства ни одолевали его во время близости с Риной, он ни на минуту не допускал мысли, что может ради нее оставить Аду и детей — точно так же, как не верил, что его может бросить Ада. В итоге после недолгого периода близости с любимым человеком Рина вновь осталась одна. Но драматическая история взаимоотношений Карузо с сестрами Джакетти была еще далека от завершения…

Ада Джакетти узнала о любовной связи сестры и Карузо не с чужих слов. Как-то раз, зайдя в гостиничный номер, она застала Энрико и Рину, так сказать, «на месте преступления» (об этом эпизоде она рассказала своей подруге в письме, которое не так давно было обнаружено). Ужасное открытие заставило Аду признать, что ее десятилетняя попытка изолировать Энрико от Рины потерпела неудачу…

После лондонских гастролей Карузо получил возможность в августе немного отдохнуть: его график в Бельгии включал всего два концерта в неделю на протяжении месяца. На сцену «Курзаала» курортного городка Остенде с ним выходили также Луиза Киркби-Ланн, Лина Кавальери, Зельма Курц и другие (в этот приезд тенор исполнял исключительно сольные номера).

У Энрико неожиданно появилось свободное время, он позволял себе хорошо поесть, немного выпить и больше проводить время с друзьями. Карузо обычно употреблял очень легкое вино, и то в умеренных дозах. На бельгийском курорте он допустил ошибку, которая дорого ему обошлась. О ней Энрико поведал старшему сыну, желая предупредить Родольфо об опасностях, таящихся в пьянстве и пристрастии к азартным играм. Как показали дальнейшие события, урок не пошел на пользу Фофо. Тем не менее рассказ он сохранил: «Как-то вечером, будучи в Остенде, отец оказался в казино „Курзаал“ вместе с тремя незнакомцами, которые прекрасно знали, кто он такой и, возможно, его выслеживали. Завязав с ним разговор, они дурацкими шутками, подначивая, заставили папу выпить несколько бутылок шампанского — это притом, что обычно он пил очень мало и никогда не напивался. Под влиянием алкоголя Карузо утратил присущий ему самоконтроль и, сам не понимая, что делает, сел играть в баккара. В какой-то момент он так опьянел, что даже потерял сознание.