– И не пьете алкоголя, – вставила миссис Бернард, разглядывая обоих.

– О нет, – возразил Джонс. – Вино там всегда есть, но другое… – Они с Дейзи переглянулись и начали хихикать. – Не совсем такой марки.

– Для того, кто счел вино паршивым, вы здорово набрались, – сказала Дейзи.

Джонс затряс головой, словно пытаясь прояснить ее.

– А знаете, винцо хоть паршивое, но крепкое. Я действительно немного опьянел.

– Вы пьяны. – В голосе миссис Бернард звучало осуждение. Но Дейзи было все равно.

– Я не пьянею. Никогда не пьянею.

– Да, – сказала Дейзи, подняв палец, – вы не пьянеете… Если только не глотаете в то же время таблетки от головной боли. В таком случае вы очень сильно пьянеете.

– О боже… – Джонс пошарил в карманах брюк и вытащил упаковку. – «Не принимать с алкоголем».

Миссис Бернард исчезла. Дейзи рухнула на стул, ломая голову, куда та делась. Наверное, пошла к Элли. Дейзи надеялась, что Элли не плачет: вряд ли ей удастся сейчас преодолеть лестницу.

– Приготовлю кофе, – сказала она, стараясь подняться.

– Тогда я пошла, – сказала миссис Бернард, вновь появившись в дверях. – Увидимся. Мистер Джонс. Дейзи.

– Э-э-э… Да-да, миссис Бернард. Еще раз спасибо. Я вас провожу.

Дверь тихо закрылась. Через секунду Джонс вернулся в комнату. Дейзи остро почувствовала его присутствие. Она не оставалась наедине с мужчиной с тех пор… С тех пор, как полицейский офицер переправил ее машину через Хаммерсмит-бридж. И это заставило ее тогда разрыдаться.

В комнате все еще пахло подсыхающей штукатуркой. В центре стоял диван, укрытый от пыли, горела единственная лампочка. Для строительной площадки, где шли полным ходом работы, здесь создалась неподобающе интимная атмосфера.

– Вы в порядке? – тихо спросил он.

– Все отлично. Сварю кофе, – сказала она и с третьей попытки все-таки поднялась со стула.

* * *

Почти треть чашки расплескалась между кухней и гостиной, но Джонс вроде бы не заметил, что ему досталось жиденькое пойло.

– Никак не найду ключи от машины, – сказал он, покачиваясь и все время похлопывая себя по карманам, словно ключи могли там вдруг объявиться. – Готов поклясться, я положил их на столик, когда мы пришли.

Дейзи оглядела комнату, стараясь удержать горизонтали на месте, но они все подпрыгивали, норовя лишить ее равновесия. С каждой минутой она все больше теряла устойчивость, а Джонс почему-то казался все более привлекательным, так что это даже вызывало тревогу. Впрочем, еще больше ее тревожила неспособность сохранять вертикальное положение.

– Я их не видела. – Она поставила чашку на заляпанный краской ящик.

– Мы же не выводили машину, да?

– Сами знаете, что не выводили. Возвращаясь, мы проходили мимо, и вы еще ее погладили, помните?

– Это все возраст, – пробормотал он. – Начинаешь видеть красоту в собственной машине. Так, глядишь, и до кожаных курток докатишься.

– И краски для волос. И юных подружек.

После этого он как-то притих.

Дейзи оставила его обыскивать комнату, а сама отправилась на поиски своего мобильного телефона, который пищал у нее в пиджаке. Так поздно никто не стал бы звонить. Только Даниель. Она размахивала пиджаком, пытаясь отыскать нужный карман, и почему-то испытывала при этом страх, не понимая, как это Даниель догадался, что у нее в доме мужчина.

– Алло?

– Это я. – (Дейзи сникла.) – Можете передать мистеру Джонсу, что я верну его ключи от машины утром. Нельзя ему сейчас садиться за руль, а вы не в том положении, чтобы говорить ему об этом. Вы его подчиненная. – (Дейзи сползла по стенке, прижимая телефон к уху.) – Я приду где-то около восьми. Бутылочки Элли в холодильнике.

– Но где он будет спать?

– Пусть прогуляется обратно до «Ривьеры». Или переночует на диване. Он уже большой мальчик.

Дейзи отключила телефон, рывком поднялась с пола и вернулась в гостиную. Джонс тем временем прекратил поиски и развалился на диване, вытянув перед собой ноги.

– Ваши ключи унесла миссис Бернард, – сообщила Дейзи.

Он не сразу понял.

– Не по ошибке, – добавила она.

– Вот чертовка. О боже! – произнес он, потирая лицо. – У меня, черт возьми, совещание без четверти восемь! Как теперь прикажете добираться до Лондона?

Дейзи внезапно почувствовала непомерную усталость: праздничная, веселая атмосфера почему-то улетучилась с телефонным звонком. Уже несколько недель она не ложилась позже десяти, а сейчас время приближалось к полуночи.

– Она предложила, чтобы вы сняли номер в «Ривьере». – Дейзи опустилась на краешек стула, уставившись на диван перед собой. – Или можете остаться здесь. Я буду рада поспать на диване.

Он посмотрел на диван.

– Вы на нем не поместитесь, – добавила она. – Элли просыпается рано, поэтому мы можем вас разбудить. – Она зевнула.

Он взглянул на нее чуть протрезвевшим взглядом.

– Не собираюсь я идти ни в какую «Ривьеру» и стучаться там в двери. И выгнать вас из собственной постели я тоже не могу.

– А я не могу позволить вам спать на диванчике. Вы в два раза больше его.

– Вы когда-нибудь перестаете спорить? Допустим, вы уляжетесь здесь, а я в вашей комнате, что будет, если ваш ребенок проснется ночью?

Об этом она не подумала.

Он наклонился вперед, уронив голову на руки, потом поднял ее и улыбнулся широкой пиратской улыбкой:

– Господи, Дейзи, какие мы с вами пьяные дураки. – Улыбка преобразила его лицо: в нем появилось озорство распутного дядюшки. Она снова расслабилась. – Я ведь приехал, чтобы уволить вас. И что из этого вышло? Напились как дураки…

– Вы босс. Я лишь исполняла ваши приказы.

– Исполняла приказы. Да… – Он поднялся, тяжелыми шагами направился к лестнице. – Послушайте, – сказал он, оборачиваясь, – поправьте меня, если я ошибаюсь, но там, наверху, двуспальная кровать. Верно?

– Верно.

– Вы ляжете на одной стороне, я – на другой. Никаких глупостей, раздеваться не будем, а утром об этом ни слова. Только так мы сможем нормально выспаться.

– Отлично, – сказала Дейзи и снова зевнула так, что глаза увлажнились. Она едва держалась на ногах от усталости и согласилась бы лечь спать даже в кроватку Элли.

– И еще одно… – пробормотал Джонс и повалился на кровать, скидывая туфли и ослабляя галстук.

Дейзи легла с другой стороны, понимая, что его присутствие должно было бы вызвать у нее чувство неудобства и стеснения, но выпитое вино и утомление этому помешали. Ей было все равно.