С садом «Айви-хаус» на протяжении около двухсот ярдов граничит огромный городской парк – Гольдесгрин-парк. В этом парке, по мысли прежнего владельца, завещавшего его городу, устроен небольшой сад, весь обнесенный стеной. Называется этот сад «Шекспировским» в память великого драматурга: он был большим любителем природы, в особенности цветов и растений. В его творениях обильно рассыпаны упоминания о разных деревьях, растениях, цветах, и владельцу сада пришла красивая мысль собрать в нем всю флору, запечатленную в произведениях Шекспира, вырастить шекспировский цветник. Это был любимый уголок Анны Павловны.

Любила Анна Павловна и всякие водяные растения. В нашем маленьком озере она несколько раз пыталась сажать водяные лилии, но лебеди вытаскивали их с корнями, и каждый год приходилось сажать снова.

Года два тому назад Анна Павловна устроила в саду маленький бассейн с фонтаном, посадила лотосы, которые отлично принялись. Около этого места летом раскидывали палатку, ставили в нее садовую мебель, и там в хорошую погоду мы пили чай. Тут же висел и гамак. Отдыхая в нем, Анна Павловна наблюдала, как ее любимые птички купались в фонтане.

Наше последнее турне по Австралии мы начали с севера, приехав с Явы. Эта часть Австралии лежит под тропиками и отличается роскошной растительностью. Катаясь в автомобиле в окрестностях Тоуновиля – первого города, куда мы приехали, – мы увидели с одного пригорка видневшиеся вдалеке поля небесно-голубого цвета. Это было красиво и непонятно.

Подъехав ближе, мы увидели, что это были не поля, а огромные болота, сплошь покрытые голубыми водяными лотосами. Я вспоминаю, что при наших переездах в Японии мы видели много небольших прудов, покрытых лотосами, но белыми. Анну Павловну умиляло, что японцы так любят эти цветы и культивируют их около своих деревень. Но оказалось, что они их разводят для другой, более прозаической цели, – корни лотосов там употребляют в пищу.

Одним из живописных мексиканских впечатлений у нас осталась поездка в Сочемилко, местность, находящуюся приблизительно в тридцати километрах от Мехико-Сити. Протекающая там небольшая река, разбившись на сотни рукавов, образует массу островов, на которых местные крестьяне выращивают цветы. Национальная характерная черта мексиканцев – любовь ко всему яркому – сказывается и на цветах. Нигде нет такого количества и разнообразия воистину необыкновенных маков – красных, розовых и желтых, как здесь ими покрыты целые острова. Единственный способ передвижения в Сочемилко – плоскодонные лодки, непрерывно скользящие среди этих цветочных островов. Особенную прелесть этой картине придает местная порода тополей, растущих вдоль воды. На каждом повороте вы встречаете лодки, нагруженные цветами, управляемые женщинами в национальных костюмах. Часы, проведенные в Сочемилко, остаются в памяти навсегда. Впечатление очаровательно.

Первый приезд Анны Павловны в Голландию совпал с весенним цветением тюльпанов. Анне Павловне пришлось танцевать в Гарлеме, который уже много сот лет является центром культуры этого цветка. Особая любовь к тюльпанам составляет национальную черту голландцев, и только за последние годы мода на тюльпаны проникла всюду и вывоз луковиц из Голландии представляет значительную статью экспорта. Это побуждает голландских цветоводов производить все новые породы. Путем долгих и дорогостоящих опытов скрещивания получаются необыкновенно оригинальные и совершенно неизвестные раньше виды. Анна Павловна наслаждалась, когда ее пригласили поехать на автомобиле посмотреть поля цветущих тюльпанов. Впечатление было такое, точно на много миль вокруг Гарлема раскинулись огромные ярко-красочные ковры.

Во время нашего спектакля представители общества гарлемских цветоводов просили разрешения преподнести на сцене Анне Павловне букет белых тюльпанов, представляющих интересный результат только что законченных опытов создания нового сорта этих цветов. И в одном из антрактов, когда Анна Павловна раскланивалась с публикой, господа цветоводы вручили Анне Павловне букет громадных, белых как снег, тюльпанов, обвязанный большой белой вуалью, а председатель общества при этом сказал, что гарлемским цветоводам только что после долгих исканий удалось, путем многочисленных скрещиваний, получить белый тюльпан замечательной красоты и размеров. Этот тюльпан, который знатоки находят редчайшим из всех существующих видов, полученных за последние сто лет, будет украшать лишь сады американских миллионеров, обыкновенные смертные не могут позволить себе роскошь платить около пятисот флоринов за луковицу. Голландские цветоводы хотели дать этому царственному цветку и царственное имя, и назвали его по имени королевы танцев: «Анна Павлова». Если когда-нибудь случится, что память о знаменитом танце Анны Павловой – «Умирающем лебеде» – поблекнет, то самый пышный и прекрасный из всех тюльпанов напомнит своим именем о величайшей из всех танцовщиц.

Анна Павлова по приезде в Голландию. 1920-е гг.

Анна Павловна с детства любила всех животных. Ее мать рассказывала мне, что в их доме развелось очень много мышей. Как всегда в таких случаях, были поставлены мышеловки, но мыши не ловились: были сыты. Через несколько времени секрет открылся: маленькую Нюру поймали, когда тайком она кормила мышей.

По окончании школы ей подарили великолепного, громадного Леонберга, которому трудно было помещаться в крохотной квартире. Его пребывание там было связано с несколькими неприятными инцидентами. Однажды, придя в спальню Анны Павловны и ласкаясь к ней, он своим громадным хвостом смел все, что стояло на туалетном столике. Зеркало, флаконы – все разбилось вдребезги. Другой раз Анна Павловна пригласила своих подруг после спектакля на ужин, но когда они собрались сесть за стол, то увидели, что до их прихода поужинал этот самый Леонберг. Более серьезная неприятность случилась, когда Анна Павловна захотела его мыть. Он всячески старался уклониться от этого и наконец, когда Анна Павловна взяла его за шиворот, чтобы втолкнуть в большое корыто, укусил ее за ногу и так и остался, не разжимая зубов. Спасло Анну Павловну ее присутствие духа: несмотря на сильную боль, она не вырывала ноги и не била его, а ласково уговаривала, и в конце концов он отпустил свою жертву. Следы его зубов еще долго оставались на подъеме ноги.

Затем Анне Павловне подарили прекрасную лайку, привезенную известным полярным исследователем Седовым с Новой Земли. Лайка была удивительной красоты, но совершенно дика, не приспособлена к жизни в доме. Больше всего она любила, когда Анна Павловна брала ее с собой кататься, и раз, когда наступила зима и Нева замерзла и покрылась толстым слоем льда, лайка, увидев родное ей зрелище, выскочила из саней, начала носиться как сумасшедшая по снежным полям и навсегда исчезла.

Следующей собакой Анны Павловны был чудный белый английский бульдог по имени Буль. Я не встречал более доброй, умной и своеобразной собаки. Все его знали, и он пользовался в Петербурге большой популярностью. Жил он у Анны Павловны много лет до самой старости. В Лос-Анджелесе в Калифорнии Анна Павловна увидала у знакомых чудного бостон-терьера, который ей настолько понравился, что она поехала в питомник, где он был куплен, и приобрела себе молодого щенка, названного ею Поппи. Эта собака ездила с нами в течение пяти лет во время войны по Северной Америке, сделала два больших турне по Южной Америке и так приспособилась к условиям постоянных передвижений, что безропотно и как бы с сознанием необходимости подчинялась всему. Для переездов через Анды существует лишь узкоколейная железная дорога с маленькими вагончиками, где запрещено держать собак. В багажных же вагонах на этой высоте такой нестерпимый холод, что всякое живое существо может там замерзнуть. Пришлось купить корзинку для провизии, посадить туда Поппи и переносить его, чтобы не вышло каких-нибудь недоразумений с носильщиками. Переезд продолжался четырнадцать часов, и в течение всего этого времени Поппи не подавал абсолютно никаких признаков жизни. После такого путешествия, вылезая из корзины, он должен был долго вытягиваться и расправлять ноги, чтоб приобрести опять способность передвигаться. Мы так нежно его любили, что не хотели расставаться с ним, и, вернувшись в Европу после войны, привезли его с собой в Англию. Шестимесячный карантин кончился за три дня до нашего отъезда опять в турне, так что бедный Поппи мог любоваться Англией только в течение этих трех дней. Вернувшись после турне, мы решили не повторять этого опыта и оставляли его каждый раз в Париже у своих друзей.