— Новинья в нашей комнате, — сообщил он девушке.

— Я пришла поговорить с тобой, — ответила та.

— Мне очень жаль, но на карманные деньги можешь не рассчитывать.

Эла рассмеялась и уселась рядом. Правда, смех тут же прекратился. Эла была чем-то обеспокоена.

— Квара, — сообщила она.

Эндер вздохнул, но при этом же улыбнулся. Квара, действующая всем наперекор с самого рождения, за всю свою жизнь не научилась соглашаться. Тем не менее, Эла могла с ней контактировать лучше, чем кто-либо другой.

— Это не то, что обычно, — сказала Эла. — Собственно говоря, сейчас с ней даже меньше забот, чем обычно. Никаких ссор.

— Что, опасный знак?

— Знаешь, она пытается общаться с десколадой.

— Молекулярный язык?

— То, чем она занимается — ужасно. Это никак не приведет к согласию, даже если ей и удастся. Тем более, если ей удастся, поскольку тогда, скорее всего, мы все будем мертвы.

— Что же она делает?

— Она взломала мои файлы… что вовсе и не трудно, потому что мне и в голову не приходило скрывать их от других ксенобиологов. Она конструирует ингибиторы, которые я пыталась ввести в растения… все это легко, потому что я тщательно описала, как это сделать. Только вот она никуда их не вводит. Она передает все непосредственно десколаде.

— Что это значит: передает?

— Ну, это и есть ее сообщения. Именно их она передает с помощью тех маленьких, чудных носителей. Но, являются эти носители языком или нет, этого путем подобного антиэксперимента не установишь. Тем не менее, сознательно или нет, десколаде удается чертовски хорошо приспосабливаться. И Квара помогает вирусам адаптироваться к моим самым лучшим системам блокады.

— Это измена.

— Согласна. Она передает врагу военные тайны.

— Ты разговаривала с нею об этом?

— Sta brincando. Claro que falei. Ela quase me matou. Ты что, смеешься? Конечно же, разговаривала. Она меня чуть не убила.

— Ей удалось натренировать какие-либо вирусы?

— Она этого даже не проверяет. Все выгладит так, как будто бы она подбежала к окну и заорала: «Они хотят вас убить!» Ей плевать на науку, для нее важна только межвидовая политика. Вот только нам не известно, проводит ли какую-нибудь политику вторая сторона. Зато нам известно, что с помощью Квары она сможет убить нас скорее, чем мы сами представляем.

— Nossa Senhora, — прошептал Эндер. — Ведь это же очень опасно. Ей нельзя играться подобными игрушками.

— Возможно, что уже слишком поздно… Трудно сказать, принесла ли она еще какой-то вред, или еще нет.

— Мы обязаны удержать ее от этого.

— Как? Отбить ей руки?

— Я бы поговорил с нею, только она уже слишком взрослая… или наоборот, слишком маленькая… чтобы послушать голос разума. Боюсь, что здесь нужен бургомистр.

Только когда Новинья заговорила, Эндер заметил, что она находится в комнате.

— Другими словами: тюрьма, — заявила она. — Ты хочешь посадить мою дочку. И когда же ты собирался сообщить мне об этом?

— Я вовсе не думал о тюрьме, — начал объясняться Эндер. — Мне бы хотелось всего лишь отобрать у нее доступ к…

— Это не относится к компетенции бургомистра. Это моя прерогатива. Я здесь главный ксенобиолог. Эланора, почему ты не пришла ко мне? Почему к нему?

Эла сидела молча, недвижными глазами всматриваясь в мать. Может именно так она и реагировала на конфликты: с помощью пассивного сопротивления?

— Квара ведет себя безответственно, — вмешался Эндер. — Выдать тайну отцовским деревьям само по себе было достаточно фатальным. Но выдать тайну десколаде — это безумие.

— Es psicologista, agora? Теперь ты уже психолог?

— Я вовсе не собираюсь сажать ее в тюрьму.

— Ты ничего не собирался, — выступила Новинья. — Только не по отношению к детям.

— Это правда. По отношению к детям у меня нет никаких намерений. Тем не менее, я отвечаю за то, чтобы противодействовать поведению совершеннолетнего гражданина Милагре, который беззаботно приносит смертельную угрозу всем людским существам этой планеты, а может — и всем людским существам вообще.

— Но откуда появилась эта благородная ответственность, Эндрю? Неужто сам Господь Бог спустился на гору и на каменных скрижалях выбил твое право на управление людьми?

— Отлично, — вздохнул Эндер. — И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю, чтобы ты не совал свой нос в те дела, которые тебя не касаются. И честно говоря, Эндрю, это почти что каждые из дел. Ты не физик. Ты не ксенолог. Собственно говоря, ты вообще никто. Ты всего лишь профессионально вмешиваешься в жизнь других людей.

Эла набралась духу.

— Мама!

— Лишь одно дает тебе власть: этот проклятый камень в ухе. Она нашептывает тебе секреты, она разговаривает с тобой по ночам, когда ты лежишь рядом с собственной женой… И когда она чего-нибудь пожелает, ты появляешься на собрании, до которого тебе нет никакого дела, и повторяешь то, что она тебе приказала. Ты говоришь, что Квара совершила измену… только по-моему, это ты сам изменяешь настоящим людям ради переросшей программы.

— Новинья, — сказал Эндер. Это была попытка хоть как-то смягчить ситуацию.

Только Новинью диалог не интересовал.

— И не пытайся мной манипулировать, Эндрю. Все эти годы я верила, что ты меня любишь…

— Я люблю.

— Верила, что ты и вправду один из нас, часть нашей жизни.

— Это так.

— Верила, что это правда…

— Правда.

— Но ты именно такой, о котором нам с самого начала говорил и предупреждал епископ Перегрино. Манипулятор. Управляющий. Твой брат когда-то владел всем человечеством, правда? Но у тебя подобных амбиций нет. Тебе достаточно маленькой планетки.

— Господи, Боже мой, мама, ты с ума сошла? Неужели ты не знаешь этого человека?

— Мне казалось, что знаю. — Новинья всхлипнула. — Только тот, кто меня любит, не позволил бы, чтобы мой сын отправился к этим чудовищным малым свиньям…

— Он не мог задержать Квимо. Этого никому бы не удалось.

— Но он даже не пытался. Наоборот, хвалил его намерения.

— Это так, — согласился Эндер. — Я считаю, что твой сын поступает благородно и мужественно, и в этом его поддерживаю. Он поступил точно так же, как ты сама поступила бы на его месте. Хочется верить, что и я сам поступил так же. Квимо мужчина, он очень хороший человек, может даже — великий. Он не нуждается в твоей защите и не желает ее. Он уже решил, в чем состоит цель его жизни, и теперь стремится к ней. И я восхищаюсь им за это, ты тоже должна. Почему же ты считаешь, будто кто-то из нас должен стать у него на пути?