Грего холодно глянул на Говорящего за Мертвых.

— И где это вы учили физику, сеньор Фаланте?

— Я надеялся на то, что обучусь ей с твоей помощью, — ответил на это тот. — Пока ты не выслушаешь мои аргументы, я понятия не имею, имеется ли хотя бы надежда на подобный перелом.

Квимо усмехнулся, видя, как легко Эндрю предотвратил ссору, которую желал вызвать Грего. А ведь он был не дурак. Он заметил, что им манипулируют. Только Виггин не оставил ему ни малейшей щелочки для того, чтобы проявить недовольство. Это была одна из наиболее раздражающих способностей Говорящего за Мертвых.

— Если бы существовал способ перемещаться между мирами со скоростью анзиблей, — продолжил Ковано, — нам понадобился бы всего один корабль, чтобы перебросить всех людей с Лузитании на другую планету. Только надежды на это мало…

— Дурацкие мечты, — вмешался Грего.

— Но мы попытаемся их реализовать. Ведь мы хотя бы исследуем такую возможность, правда? — спросил Ковано с иронией. — Или же окажется, что в нашем мире становится все жарче, что все мы живем возле раскаленного горна.

— Тяжелой работы я не боюсь, — заявил Грего. — Вы меня не запугаете, и своего ума ради вашей службы я не отдам.

— Я чувствую, что меня отругали, — вздохнул Ковано. — А я так надеялся на твое сотрудничество, Грего. Ну что ж, раз это невозможно, мне будет достаточно и твоего послушания.

Квара явно почувствовала себя задвинутой в сторону. Она поднялась, как несколько минут назад это сделал Грего.

— Я вижу, что вы тут сидите спокойно и дискутируете об убийстве разумного вида, даже не пытаясь установить с ним контакт. Похоже, вам нравится роль массовых убийц.

И, точно так же, как Грего, она направилась к двери.

— Квара, — бросил Ковано.

Девушка остановилась.

— Ты исследуешь возможности установления контакта с десколадой. Проверь, сможем ли мы договориться с этими вирусами.

— Я могу понять, когда мне бросают косточку, — рявкнула Квара. — А если я скажу, что они молят нас сохранить им жизнь? Все равно же вы не поверите!

— Совсем наоборот. Я знаю тебя как честного человека, хотя и безнадежную болтунью. Только имеются и другие причины того, чтобы мы попытались понять молекулярный язык десколады. Видишь ли, Эндрю Виггин представил мне определенную возможность, которая никогда не приходила нам в голову. Всем нам известно, сознание свинксов датируется с тех времен, когда десколада впервые распространилась по всей планете. А вдруг мы спутали причину и следствие?

Мама повернулась к Эндрю; на ее губах играла горькая улыбка.

— Ты считаешь, что это свинксы вызвали десколаду?

— Нет, — ответил ей тот. — Но что, если свинксы это и есть десколада?…

Квара даже задержала дыхание.

Зато Грего фыркнул.

— У тебя масса шикарных идей, Виггин.

— Не понял, — признался Квимо.

— Я много думал над этим, — объяснял им Эндрю. — Квара утверждает, будто десколада достаточно сложна, чтобы обладать разумом. Ну а что если эти вирусы используют тела pequeninos для выражения собственной натуры? А что если разум pequeninos идет только лишь от вирусов десколады, находящихся в их телах?

В этот момент впервые взяла голос Оуанда, ксенолог.

— Вы такой же невежда в области ксенологии, сеньор Виггин, как и в области физики, — заявила она.

— О, намного больший, — признался тот. — Но мне пришло в голову, что до сих пор нам не удалось обнаружить никакого иного способа переноса разума и воспоминаний в тот момент, когда pequenino переходит в состояние третьей жизни. У деревьев мозгов нет. Но, поскольку волю и память с самого начала переносит десколада, смерть мозга при переносе личности в отцовское дерево, собственно говоря, значения и не имеет.

— Даже если и существует самый минимальный шанс того, что это правда, — объявила Оуанда, — мы никак не сможем провести корректный эксперимент, чтобы убедиться.

Эндрю Виггин мрачно кивнул.

— Мне ничего не удается придумать. Я надеялся на то, что это удастся тебе.

Ковано перебил его.

— Оуанда, ты должна исследовать это. Даже если не веришь, ничего страшного. Найди способ показать, что это не так. Даже этого хватит. — Он поднялся, после чего обратился ко всем присутствующим:

— Вы поняли, о чем я вас прошу? Мы встали перед самым ужасным моральным выбором, который когда-либо должно сделать человечество. Мы рискуем тем, что доведем до ксеноцида или же бездеятельностью своей допустим до него. Каждая известная нам разумная или потенциально разумная раса находится сейчас под угрозой уничтожения, и только мы одни в состоянии предпринять большую часть решений. Когда в последний раз произошло нечто, более-менее подобное, наши предки выбрали ксеноцид. Они считали, что в этом их единственное спасение. Я прошу вас всех проследить каждую возможность, которая дает нам хотя бы лучик надежды, маленький проблеск света, чтобы он руководил нашими решениями. Так вы поможете?

Даже Грего с Кварой согласно кивнули, хотя и без особого энтузиазма. Во всяком случае, хотя бы ненадолго Ковано удалось превратить собравшихся в этом помещении самолюбивых гордецов в группу, работающую ради общей цели. Как долго они продержатся, после того, как разойдутся? Квимо показалось, что дух сотрудничества сохранится до ближайшего кризиса… А может этого и хватит.

Только их ждала еще одна конфронтация. Собрание уже закончилось, кое-кто вышел, остальные же попарно дискутировали. Мама подошла к Квимо и сердито поглядела ему прямо в глаза.

— Не надо ехать.

Квимо прикрыл глаза. В отношении столь нереального требования ему нечего было сказать.

— Если ты меня любишь, — прибавила она. Квимо вспомнились строки из Нового Завета, когда к Иисусу пришла его мать с братьями. Они хотели, чтобы он прекратил учить апостолов и приветствовал их.

— Это мать моя и братья мои, — прошептал Квимо.

Новинья должна была понять аллюзию. Когда он открыл глаза, она уже ушла.

Не прошло и часа, как Квим тоже ушел, уехал на одном из немногих бесценных грузовичков колонии. Ему не нужно было снаряжения, и в обычное путешествие он отправился бы пешком. Только лес, что был его целью, располагался очень далеко; без машины ему понадобилось бы идти много недель. Он просто бы не смог взять с собой достаточного количества еды. Что ни говори, а окружение было враждебным — здесь не росло ничего, что годилось человеку в пищу. А даже если бы и росло, Квимо все равно бы нуждался в продуктах, содержащих ингибитор вируса. Без него он умер бы гораздо скорее, чем от голода.

Городишко Милагре исчезало за спиной, а Квимо — отец Эстеваньо — углублялся в единообразную, открытую прерию. Он думал о том, согласился бы бургомистр на эту миссию, если бы знал все обстоятельства. Например, о том, что предводитель бунтовщиков — это отцовское дерево, заслужившее для себя имя Поджигатель. И этот Поджигатель провозглашал, будто единственной надеждой для pequeninos стало то, чтобы Дух Святой — вирус десколады — уничтожил всех людей на Лузитании.