Пикинеры развернулись, выставили копья уже в сторону Зверева и, легонько покалывая его остриями, погнали по улице. Васька, опасливо оглядываясь в сторону оставшегося на набережной Пахома, забежал вперед.

— Ты тут чего делаешь, дурак косой? — поинтересовался Андрей.

— Обмануть хотел, княже? Себе все присвоить? — зло выкрикнул Васька, втянув голову в плечи и глядя одним глазом на хозяина, а другим — на стены домов. — А вот не будет такого! Там, почитай, десять пудов золота! Золота! А ты три шапки серебра всего отсыпать хотел. А теперь я половину получу! Половину! Половину!

— Кто же тебе столько золота отдаст, идиот? В яме выгребной утопят, и не вспомнит никто.

— Дадут половину, дадут! — чуть не подпрыгнул от возмущения холоп. — Мне батюшка здешний обещал! И на бумаге записано!

— Откуда здесь батюшка, кретин безумный? Здесь только ксендзы-схизматики да лютеране-еретики… Ой! — Зверева ощутимо укололи пиками сразу двое караульных. Он открыл было рот, дабы обложить их от души, но в последний момент передумал. Лишних дырок на шкуре ему пока не требовалось. И вообще, не следовало торопить события. Если Пахом успеет сообщить дядюшке о неприятностях до того, как на судно за золотом явится стража, — они пятака медного от князя не выцарапают. А пока…

Пока оставалось любоваться красотами старого Любека. Посмотрите налево — видите кирху двенадцатого века из красного кирпича; посмотрите направо — видите храм корабельщиков одиннадцатого века из красного кирпича; посмотрите прямо — видите ратушу тринадцатого века из красного кирпича. Интересно, а почему здесь все шпили одинаковыми делают? Хотя бы на круглые им фантазии не хватает?

Они миновали низкий полуовальный лаз, похожий на вход в подвал, — и Андрея внезапно толкнули в него. Да так лихо, что он потерял равновесие и растянулся на полу.

— Ходить не умеешь?! — Удар древком копья по затылку, и князь потерял сознание.

Пришел он в себя уже в камере — настолько тесной, что сесть и вытянуть ноги было невозможно. Особенно, если учесть присутствие соседей: трех покрытых лохмотьями скелетов, один из которых уже рассыпался на составляющие, а два других выглядели пока ничего, бодренько. Далеко над головой голубело небо. Стенки были в высоту этак этажей с семь, причем гладкие — не вылезти. Если ты только не птица ворон вроде тех, что сидели наверху на краю «колодца» и с интересом рассматривали нового постояльца.

— Вот засранцы, — со вздохом посетовал Зверев. — Надо же такое придумать: чтобы и в тюрьме сидел, и без крыши над головой!

Особого беспокойства он не испытывал. Руки не связаны, заклинания на отпирание замков он еще помнил. Дождется темноты да выйдет отсюда без всяких приключений. Днем рисковать не стоит: в тюрьме наверняка хватает лишних людей, которые уходят на ночь по домам, а сейчас могут увидеть постороннего и наделать ненужного шума.

— Интересно, мне воды дадут, или по распорядку дождя ждать полагается? Еще метлу надо попросить, подмести тут немного. Хотя как раз метлы, пожалуй, не дадут. Побоятся, что улечу.

Время медленно тянулось, не желая приближать минуты освобождения. Казалось, он сидит уже несколько часов — а небо оставалось по-прежнему светлым, словно на дворе стоял ясный полдень. Андрей так расслабился, что, когда отворилась дверь, он просто вытянул в нее ноги и с наслаждением произнес:

— Ну, наконец-то, у меня все затекло.

Однако за ноги его вдруг грубо выволокли из камеры, опять стукнули по голове — на этот раз не до потери сознания, — и потащили по темному коридору. Сотня саженей — и он оказался в просторной комнате с высокими готическими окнами. Здесь командовал плечистый, обнаженный по пояс мужчина в кожаных штанах, заправленных в черные сапоги, круглолицый, усатый, с бритым подбородком. Глянув на прибывшего, он коротко указал:

— На кресло, — и отвернулся к камину, выражая полную уверенность в том, что приказ будет выполнен.

Зверева усадили в прочное, сработанное из толстых брусьев кресло, прижали руки к подлокотникам, крепко примотали. Предплечья тут же заныли:

— Что у вас тут, шипы, что ли? — недовольно пробормотал он.

— А ты думал, тебе соломки подстелют? — хмыкнул у камина мужчина.

Андрей обвел комнату взглядом и понял, что соломкой тут не пахнет. Несколько жаровен, сколоченное из досок колесо, развешанные на стене, в кожаных карманчиках, щипцы самой разнообразной формы, деревянные, с железной скобой, наручники и тисочки за ними… Утешало лишь то, что жаровни не горели, — видимо, на сегодня пыток не планировалось.

Время скакнуло с места и понеслось во весь опор. Зверев предпочел бы теперь просто посидеть, и чтобы ничего не происходило как можно дольше, — но появились какие-то щекастые рожи в широких балахонах, в париках и клоунских беретах, засуетились, расселись впятером за длинным столом. Тот, кому досталось самое высокое кресло, стукнул молотком:

— Объявляю следствие открытым… — Он вдруг наклонился, произнес несколько слов на другом языке. Ему отозвался мужичок на краю стола, внешне неотличимый от всех прочих, поклонился, взялся за перо и начал быстро заполнять верхний лист довольно толстой бумажной стопки.

— Дайте мне донос, пригласите свидетеля.

В комнату завели присмиревшего косого Ваську, тискающего в руках свою шапку, уже похожую на обычную тряпку.

— Василий Друцкий, с ваших слов записано, что сей чародей на ваших глазах варил зелья колдовские, разговаривал с мертвыми и накладывал заклинания, запирающие дороги от путников… — непрерывным речитативом пробормотал главный. — Записано верно, господин Друцкий, вы подтверждаете свои слова?

— Да, боярин, — кивнул холоп. — Своими глазами все видел, колдун он. И знахарь деревенский сие подтвердил, и за то князь его батогами бил.

— Кого вы слушаете?! — громко возмутился Зверев. — Он же сам упырь! По ночам кровь у людей пьет. Гляньте, зубы у него какие отросли. Только зазевайтесь — глотку перегрызет. Еще и Друцким назвался!

Щекастые рожи синхронно повернулись к мальчишке, тот испуганно закрыл рот ладонью, отрицательно замотал головой. Судьи принялись что-то обсуждать на своем языке. Минут за пять пришли к общему выводу, сообщили его полуголому. Тот кивнул, позвал из-за двери помощников. Те начали отвязывать Андрея от кресла. Но не успел князь обрадоваться, как его вдруг уложили на пол лицом вниз, содрали сапоги и штаны. Потом, поднимая, вытряхнули из ферязи и рубахи, опять ткнули носом в грязный пол. Вокруг затопали шаги, кто-то закашлялся.

— Обращаю внимание трибунала на наличие под левой лопаткой подозреваемого печати сатаны — трех крупных родинок, расположенных рядом, как от прикосновения трезубца, — перешел на русский язык главный следователь.

Андрея опять подхватили, посадили в кресло, примотали руки.

— Можете гулять, теперь это надолго, — разрешил полуголый, присел перед креслом и начал что-то там делать, стуча досками.