– Вы ошибаетесь! – закричала Викторина, наконец теряя самообладание. – Эктор не ходил к Томасу! Он не убивал моего мужа! – Она попыталась взять себя в руки. – Проклятый Дженкинс не дал нам адреса мужа. Он только просил еще денег!

– Кто же еще хотел смерти вашего мужа? Кто еще вошел бы в частный дом, принадлежащий почтенной вдовеквакерше, прокрался наверх и убил ее безобидного и, на первый взгляд, бедного жильца?

– Эктор не убивал его, – упрямо повторила Викторина. – И я тоже – на тот случай, если вы так думаете!

– А как же Дженкинс, детектив, которого вы наняли? Кто-то убил несчастного. Кто-то перевернул все в его комнате вверх дном! Ма искал там фотографию? Должен сказать, что ее там не было. Но мы ее нашли, и теперь она у нас!

Мои слова так удивили ее, что она невольно выдала себя, выпалив:

– Где она была?

– Дженкинс попросил кое-кого сохранить фотографию для него. Полно, мадам, даже вы не можете отрицать, что косвенные улики против вас и Ма очень сильны. Вас определенно обвинят в попытке похищения Флоры Тапли. При шло время помочь самой себе, потому что, в отсутствие Ма, вас обвинят в преступном сговоре с целью убийства и похищения. Вы сами говорили, мадам, что всю жизнь поступали по необходимости, чтобы выжить. Поступите так и сейчас.

Викторина Гийом глубоко вздохнула.

– Отлично, я расскажу, что случилось. Если вы мне не верите… – Она пожала плечами. – Я ничего не могу поделать. Эктор не входил в тот дом и не убивал моего мужа. Зато он пошел к Дженкинсу и потребовал вернуть фотографию Томаса. Дженкинс отказался. Эктор поступил глупо, он угрожал ему ножом. Дженкинс попытался выхватить нож, между ними завязалась драка, и Дженкинс оказался заколот. Его смерть стала несчастным случаем. Эктор не собирался его убивать! Эктор действительно обыскал его комнату, но фотографию Томаса так и не нашел. Теперь она, по вашим словам, у вас. Повторяю, я не сговаривалась с Эктором Ма похитить мисс Тапли. Я не знаю, кто был тот человек на кладбище, как и вы, инспектор! Мистер Росс, никакие улики не позволяют вам обвинить меня в каком-либо преступлении!

– Улики у меня будут, – уверенно возразил я, – когда я схвачу Ма, потому что он заговорит. Он признается в чем угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Скорее всего, он будет все валить на вас. Скажет, что приехать в Англию придумали вы, что с самого начала это была ваша идея, что вы убедили его, заплатили ему, обманули… все что угодно! Вы только что признались, что скрыли сведения о тяжком преступлении – вы не сообщили о том, что Ма убил Дженкинса. Если вы знаете, где можно найти Ма, но отказываетесь сообщить нам, вы виновны в укрывательстве преступника, который находится в розыске, а также в сокрытии ценных улик. Прежде чем вы откажетесь говорить, прошу вас, мадам, подумайте хорошенько. Будет ли Ма так же выгораживать вас, как вы сейчас выгораживаете его? Он жалкий мелкий вор и мошенник. У таких, как он, нет ни совести, ни чести!

Она подавила глубокий вздох, закатила глаза и пожала плечами. Я воспрянул духом. Она будет говорить! Возможно, и не откроет всего, но хотя бы выдаст нам Ма.

– Он живет в Уоппинге. – Она заговорила тише и отвернулась. Видимо, ей стыдно было выдавать своего сообщника. – Снял комнату в трактире под названием «Серебряный якорь». Он назвался не своим именем… его там знают как Пьера Лорана. Понятия не имею, где он сейчас. Возможно, он попробует устроиться матросом на какой-нибудь корабль, который отплывает за океан… В молодости он плавал на торговых судах по Средиземному морю. Может быть, он уже покинул Англию. В таком случае я больше ничем не могу вам помочь. Я сказала все, что должна была сказать. – Она плотно поджала губы.

– Вы поступили мудро, мадам, – сказал я, стараясь не выдать радости.

Она с ненавистью прошипела:

– Вы никогда не докажете, что мы с Эктором сговорились убить моего мужа! Потому что мы не сговаривались, и вам меня не обвинить!

Еще живы люди, которые помнят, как в Уоппинге вешали пиратов. Правда, непонятно, служили ли их искореженные конечности и раздутые лица или вывалянные в смоле останки, вывешенные в железных клетках в назидание другим, предупреждением или просто занятным зрелищем. Даже сейчас во время отлива из вонючей грязи иногда показывается пожелтевшая костлявая рука.

Преступность по-прежнему широко распространена в Уоппинге, словно ее заносит туда зловонный ветер. Моряки по-прежнему осаждают его узкие улочки и кишащие крысами верфи и склады; пошатываясь, они вываливаются из питейных заведений. Между стенами, переполненных людьми, шатких зданий змеятся узкие переулки, гулять по которым опасно. Лавочники выставляют свои товары прямо на мостовой. В прокопченных задних комнатах торгуют контрабандой. Рядом теснятся винные лавки, таверны, курильни опиума и публичные дома. Если вам нужна койка на ночь, никто не задаст лишних вопросов; вы можете получить постель за шиллинг-другой, если не возражаете против грязи и нищеты. Возможно, койка обойдется вам еще дешевле, если вы согласитесь разделить ее с другими.

Здесь залег на дно Эктор Ма, но в Уоппинге много таких, как он. Здесь привыкли к необычной внешности и к иностранному акценту. Ма начал жизнь в трущобах Марселя и в Уоппинге чувствовал себя в родной стихии.

К тому времени, как мы добрались до трактира «Серебряный якорь», уже стемнело. Наконец мы подошли к приземистому строению, крытому дранкой. Фасад был обит досками. Судя по виду, раньше здесь располагался склад. Мы заранее навели справки у капитанов судов и судовых агентов, не записался ли матросом некто Лоран или Ма – мужчина, который говорит с французским акцентом. Почти все уверяли, что не видели человека с такими приметами. Только один агент вспомнил, что вроде бы видел того, кого мы искали. Он хотел попасть на какое-нибудь судно матросом, но агент отказал, потому что ему не понравилось, как выглядел тот тип.

– Мы не любим задавать лишние вопросы, лишь бы претендент был крепким, здоровым и не боялся тяжелой работы, – пояснил судовой агент. – Но у того малого вид был неприятный… Такой взгляд бывает у человека, у которого руки в крови.

Мы собрались у входа в «Серебряный якорь», предполагая, что наша добыча находится внутри. К нам примкнули констебли из Речной полиции. Судя по всему, дела у трактирщика шли неплохо. Изнутри то и дело доносились взрывы хохота, женский визг, грубая ругань, обрывки музыки. Из окон лился яркий свет. Мы тщательно проверили соседние улицы. Я расставил своих подчиненных по всем углам, откуда из здания можно было бежать. Я открыл дверь и вошел. За мной следовал сержант Моррис.

Еще до того, как нас увидели, присутствующие угадали, что мы из полиции. Все разом замолчали. Карточные игроки застыли, сжимая в руках карты для следующего хода. Аккордеонист растянул мехи инструмента. Кто-то демонстративно сплюнул на пол. Мы подошли к обшарпанной стойке, за которой стоял крепкий бородач.

– У вас живет француз по имени Пьер Лоран, – обратился я к нему. – Я инспектор Росс из Скотленд-Ярда, и мне очень нужно поговорить с ним. Где он?