Он не смог закончить и отвернулся. Я ждала, пока он справится с горем.

— Да, слышала, — подтвердила я едва слышно, не понимая, какое это может иметь значение.

Коннор повернулся ко мне и пару раз кашлянул, чтобы заставить голос служить ему.

— Я прошу тебя, ничего никому не рассказывай, пока я не найду подходящий момент и не переговорю с Эдной.

О чем я не должна рассказывать? Рен был потерян для нас. Монро погиб. Половина стаи осталась с Хранителями. Те, кого нам удалось спасти, считали, что во всем виновата я. Мало того, так оно и было. И что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию? Ничего.

— Люди знают, — тихо сказал Коннор. — А если и не знают, то догадываются. Монро никогда не скрывал своей любви к Коринне. Но о ребенке не знал никто.

Ребенок.

Сердце дрогнуло так сильно, что мне показалось, будто в следующее мгновение оно взорвется. Я внезапно поняла смысл сказанных Коннором слов. Все эти бесконечные вопросы о Рене. Ужасная опасность, которой он подверг себя, спасая Рена. То, как он сложил оружие перед нападавшим на него волком. Рен был совершенно не похож на Эмиля, зато сходство с Монро было бесспорным. Так вот почему лицо Командира всегда казалось мне знакомым, когда я разговаривала с ним. Черные, как кофейная гуща, волосы, резко очерченные скулы, мужественный подбородок.

«Я не дотронусь до ребенка. И ты это знаешь».

Отцом Рена был Монро. Коринна попросила его убить ее, потому что ей было приказано родить ребенка. И она полюбила Монро за те месяцы, пока они планировали восстание… В это время ее тело было свободно от заклятия Хранителей.

— Боже мой, — прошептала я, чувствуя, как по щекам катятся крупные слезы. — Рен…

Сын Монро, а не Эмиля, и — Воин. Сущность матери всегда доминирует, определяя сущность ребенка.

— Мы ничем не можем им помочь сейчас, — сказал Коннор. — Жаль, что так получилось. Но Монро хотел, чтобы Эдна знала правду, особенно если он не вернется. Я ей все расскажу, но сейчас неподходящий момент.

Он был совершенно прав. Я старалась сдержать слезы.

— Как же так? А мать Эдны?

— Все это случилось прежде, чем я попал в отряд, — сообщил Коннор вполголоса, — но я кое-что слышал. После того как союз потерпел поражение, Воины попали в ловушку, и Коринна погибла, все было плохо. Очень плохо. И Монро было хуже всех. Он стоял на краю пропасти. Думаю, сильно пил в то время. В бою вел себя безрассудно. Искал смерти.

— И что случилось потом? — спросила я.

Мне не составляло труда представить, как беспощадно Монро обвинял себя во всем случившемся.

— После катастрофы в Вейле потерь было так много, что многие должности оказались вакантными. Диана, мать Эдны, попала в отряд Халдис в качестве нового Боевика. Она подружилась с Монро… Только ей удалось пробиться сквозь стену, которую он выстроил между собой и окружающими. Она спасла его от самого себя. А потом появилась Эдна.

— Ты был знаком с Дианой? — спросила я, стараясь представить себе мать Эдны — женщину с рыжеватыми темными волосами и глазами цвета янтаря. Перед внутренним взором возникла картинка: мужчина и женщина занимаются фехтованием; обменявшись ударами, они весело смеются. Коннор покачал головой.

— Я пришел в отряд на смену ей, — сказал он, взглянув в сторону Эдны. Девушка стояла у края крыши, уронив голову на грудь. — Рассказывал ли Монро ей что-то о Рене или нет, мы никогда не узнаем.

Коннор снова посмотрел на меня:

— Ты сможешь сохранить в секрете то, о чем мы только что с тобой говорили?

Я кивнула, чувствуя, что невероятные открытия, которым нет конца, окончательно вымотали меня. С каждым новым откровением привычный мир приобретал все более хаотичные очертания.

— Спасибо, — сказал Коннор и поднялся. Я смотрела на него и пыталась представить, как он будет рассказывать Эдне о том, что у нее есть брат, которого она не знает и вряд ли когда-нибудь узнает, если, конечно, он не погибнет в схватке с Ищейками.

Коннор ушел, и мое внимание привлекли тихие голоса

Итана и Сабины. Я посмотрела на них: Сабина протягивала к нему руки, он пытался уклониться.

— Я сказал, нет.

— Не будь ребенком, — сказала Сабина, и я увидела, что с протянутой руки падают красные капли.

— Я не буду пить твою кровь, — возразил Итан и попытался отстранить Сабину, но поврежденная рука отказывалась служить, и у него ничего не получилось.

— Подумай сам, как долго она будет болеть, если ты попытаешься лечить руку традиционным способом, — сказала Сабина. — Устанешь ждать, пока само заживет. А если ты согласишься, от ран и следа не останется, даже шрамов не будет.

— Я ничего против шрамов не имею, — проворчал Итан.

— Да я и так вижу, что ты крутой парень, — засмеялась Сабина. — Но если тебе придется два месяца ходить, держа руку в перевязи, проявить себя не удастся. Ты думаешь, с поврежденной рукой от тебя будет какой-то толк в драке?

— Нет, но… — протянул Итан.

— Я же вижу, плечо тоже болит, — перебила его Сабина. — Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Оставь меня, — сказал Итан голосом капризного ребенка и отвернулся.

— Я оставлю, — подтвердила Сабина, — но сначала вылечу.

Она ловко обогнула его и, оказавшись за спиной, обхватила торс Итана обеими руками, прижав его к себе.

— Эй! — крикнул он, широко раскрыв глаза от неожиданности. Следующие несколько слов разобрать было невозможно, так как Сабина прижала прокушенную руку к губам Итана.

Он старался вырваться, но Сабина, сильная, как все Воины, не выпускала Боевика из цепких объятий. Рука Сабины была прижата к губам Итана, струйка крови, сочившаяся из ранки, потекла по подбородку. Он попытался вырваться еще раз, затем покорился и сделал несколько глотков. Я смотрела на его лицо и видела, как оно преобразилось: на нем появилось странное выражение — страха и удивления одновременно.

Разыгравшаяся передо мной сцена была слишком знакомой. Я задрожала от волнения, вспомнив тот день, когда мне пришлось заставлять Шея пить кровь. На его лице отразилось тогда то же самое — смесь удивления и страха. Итан перестал вырываться и крепче приник губами к ране на руке Сабины. Он пил кровь, закрыв глаза и ежась от удовольствия.

Коннор, молча наблюдавший за ними, удивленно вскрикнул, увидев, как рваные раны на руке товарища затягиваются прямо на глазах. Поврежденная мышечная ткань восстановилась, потом поверх нее нарос слой кожи, и на месте ран не осталось ни следа. Итан, казалось, был не с нами, он отдался во власть магической силы, наполнившей его тело. Закрыв глаза, он с наслаждением пил целительную кровь.

Когда раны затянулись, Сабина осторожно высвободила руку.

— Полегче, тигр, — шепнула она, — а то я в обморок упаду.