Я перебрался через траншею, лег на спину. Приподняв колючку автоматом, кое-как прополз под ней, порвав при этом рубаху. Перевернулся на живот и — от немцев. Хлопнул выстрел ракетницы, в небо взмыла ракета. Я снова замер. Дальше полз медленно. Лучше уж потерять час на нейтралке, чем поторопиться и оказаться убитым.

Вот и темнеющий в ночи бруствер нашей траншеи — бойцы винтовки на меня навели, глаза из-под касок сверкают недобро. Свалился я туда, но дух перевести и обрадоваться не успел. С обеих сторон меня подперли штыками.

— Хенде хох! Бросай автомат, гад! А то живо на штыки насадим.

Я подчинился, отбросил автомат:

— Ребята, свой я, из разведки.

— А форму свою что — у немцев на это рванье выменял? И автоматик тебе фрицы на память придарили?

Стоящий сзади боец завесил мне кулаком в ухо. Однако стерпел я — мне только драки не хватало. «Неласково Родина-мать встречает — как мачеха», — горько усмехнулся я.

— Зови ротного! — повернулся старший к молодому веснушчатому бойцу. — А ты, гад, стой и не шевелись.

Так и стоял я, пока не пришел ротный. Узнал он меня не сразу, даже зажигалкой у лица чиркнул.

— Вроде ты взводный разведчиков? — неуверенно спросил он.

— Как есть — старший сержант Колесников. Мы же у тебя на этом участке неделю назад переходили, трое нас было. Начштаба нас еще провожал — вспоминай!

— Было такое. Только извини, оружие пока не верну и в штаб под конвоем пойдешь.

Меня в сопровождении двух бойцов отправили в штаб.

— Иди, только не рыпайся. Взводный ты или нет, но если побежишь — застрелю! — грозно сказал молодой парень.

— Ага, только винтовку с предохранителя сначала сними, — не удержался я и получил прикладом в бок.

Шли долго — мой конвой не торопился. Перед штабом остановились. Один из бойцов зашел в здание и через несколько минут вышел вместе с уже знакомым мне начальником штаба, на ходу застегивающим гимнастерку.

Увидев и узнав, майор ухватил меня за рукав и потащил в штаб.

— Свободны! — на ходу крикнул он бойцам, обернувшись через плечо.

Завел меня в свой кабинет.

— Почему один? Что с… ними? — В глазах майора застыла нешуточная тревога за судьбу «командированных» на «его» участок фронта.

— «Сидоров» жив, но ранен в ногу — я его оставил в деревне, а «Иванов» убит.

— А в цивильном почему?

— Я свою форму «Сидорову» отдал — он же в немецкой был. Товарищ майор, мне бы в штаб армии позвонить.

— Вот телефон — звони.

— «Сидоров» без посторонних велел.

— Это я-то посторонний?! Ну, знаешь, Колесников, ты про меру-то не забывай!

Он в сердцах громко отодвинул стул и вышел.

Я покрутил ручку полевого телефона. В трубке щелкнуло, и женский голос произнес:

— Седьмой.

— Дайте начальника штаба армии.

В трубке опять щелкнуло, и наступила тишина, прерываемая треском помех на линии. Потом я услышал мужской голос:

— Николай Иванович, ты что по ночам звонишь?

— Я не Николай Иванович, я командир взвода разведки Петр Колесников.

— Что за дурацкие шутки, взводный?! Ты что, самогону напился? Да я тебя…

Я прервал поток слов начштаба армии паролем:

— Бабушка умерла.

— Какая, к черту, бабушка? — И тут же: — Повтори!

Я повторил пароль.

— Ты где?

— В штабе полка.

— Все живы?

— «Иванов» убит, «Сидоров» в ногу ранен — сам идти не смог, остался там.

— А…?

Я понял вопрос:

— Тоже там.

В трубке наступила тишина. Я подумал, что связь прервалась, и дунул в трубку.

— Подожди, взводный, я думаю. Чуть без слуха не оставил. Вот что — дай мне Николая Ивановича.

Я положил трубку на стол и выглянул в коридор:

— Товарищ майор, вас к телефону.

Ожидавший в коридоре начальник штаба стремительно вошел в комнату и взял трубку:

— Да, я. Здравствуйте!

Повернувшись ко мне, он махнул рукой — выйди, мол.

Теперь я вышел в коридор. О чем был разговор, я не слышал.

Через несколько минут майор вышел, оглядел меня с головы до ног и покачал головой:

— И это — боец Красной Армии! Пойдем со мной.

Мы вышли во двор, обошли здание. Бывал я уже здесь — у старшины хозвзвода.

Поскольку уже наступило утро, старшина был у себя.

— Одень его и обуй.

Старшина оценивающе посмотрел на мою фигуру, снял со стеллажей белье, гимнастерку и брюки, протянул ремень брезентовый:

— Извини, кожаных нет. Размер обуви какой?

— Сорок второй.

И сапоги мне нашлись — да не кирза, а яловые! Я тут же переоделся.

Начштаба стоял рядом, вроде ему своих дел мало было:

— Пошли.

«Что он меня, как нянька, опекает?» — терялся я в догадках.

Майор привел меня на кухню:

— Накормите человека.

— Товарищ майор, у нас не готово еще — завтрак только через час.

— Ну, может, от караула чего-нибудь осталось?

Меня покормили вчерашней холодной кашей, дали кружку горячего чая с хлебом и маслом. Проглотил я все в один присест.

И снова начштаба рядом.

Вместе мы пошли в здание. Он меня завел в комнату, где я раньше в первый раз увидел «товарища Иванова».

— Побудь пока здесь.

Я уселся на стул, опустил голову на стол. Щетина на подбородке заметно отросла и кололась. «Надо к парикмахеру сходить, пока я в штабе» — подумал я. Распахнул дверь, а там — часовой с винтовкой.

— Давай назад, сержант, не велено.

И только сейчас до меня дошло — мне же не дают ни с кем общаться! «Ну да, конечно, — вспоминал я, — все сходится. Сначала начштаба рядом со мной в каптерке старшины был, потом на кухне. А теперь и вовсе изолировал. Наверное, по телефону указание получил».

Стол в кабинете был большой, крытый темно-зеленым сукном. Я улегся на него, подогнул ноги и постарался уснуть. Ноги от усталости гудели, от недосыпа и напряжения в последние дни голова была как чугунная.

Сон сморил быстро. Проснулся от легкого толчка в ногу.

— Вставай! — услышал я сквозь дрему голос майора.

Я соскочил со стола.

— Пошли.