– Отвод свидетеля, ваша честь!

– Отвод?! – возмутилась Энджи. Это еще что за фоку­сы? По какой причине отвод? Анну Полласки знает вся страна!

Тот же вопрос вслух задал судья Снид.

– Позвольте перекрестный допрос по этому поводу, ваша честь? – вкрадчиво поинтересовался Крескин. Снид кивнул, явно удивленный не меньше Энджи. – Доктор Полласки, вы утверждаете, что имеете лицензию на вра­чебную деятельность в штате Нью-Йорк?

– Да, – невозмутимо и твердо ответила она.

– Вы в этом уверены?

– Да. Разумеется.

– Боюсь, вы вводите суд в заблуждение, доктор. Ли­цензии нашего штата у вас нет. – Крескин извлек из папки несколько листов бумаги, один положил перед ней, а копии вручил судье Сниду и Энджи.

Доктор Полласки недоуменно взглянула на документ:

– Но я ведь уже двадцать лет как…

– В текущем году – нет! – победоносно заявил Крескин.

Полласки несколько секунд молчала, изучая козырную карту пронырливого адвоката.

– Похоже, моя секретарша забыла продлить лицен­зию.

– Похоже на то, – сухо согласился Крескин. – Прошу отозвать свидетеля, ваша честь. Не имея лицензии штата Нью-Йорк, она не вправе давать показания.

– Свидетель отозван! – провозгласил Снид.

У Энджи земля поплыла под ногами. Реальность вдруг обернулась кошмарным сном: как бы она ни торопилась, сколько бы усилий ни прикладывала, все равно двигалась медленно, будто в вязкой, липкой субстанции. Энджи сра­жалась до конца, но эффект был смазан; она ощущала рав­нодушие и нетерпение судьи Снида, которые ей так и не удалось поколебать. Показания эксперта по наркотикам, известного на весь Нью-Йорк специалиста были точны, но звучали скучно и неубедительно. Председатель родитель­ского совета школы назвала Джаду Джексон одной из луч­ших мам, с которыми ей доводилось работать, но и это прозвучало как ни к чему не обязывающие общие слова. Впечатление от представленной Крескином видеопленки явно перевешивало.

Когда удалился последний свидетель, судья Снид пере­стал наконец барабанить пальцами по столу. Энджи ожи­дала, что он объявит перерыв или скажет, что решение будет представлено наутро в письменном виде, но она не­дооценила Снида. Его отдыху в Форт-Майерсе ничто не должно было помешать.

Подняв голову, судья посмотрел на одного адвоката, затем на другого.

– Напомню, что слушания были назначены в срочном порядке в связи с сомнениями относительно благополучия детей. На мой взгляд, сомнений быть не должно, и я согласился на досрочные слушания, руководствуясь исключи­тельно интересами детей.

«Угу, – мрачно подумала Энджи. – Интересами де­тей – и собственным отпуском».

– На данном этапе совершенно очевидно, что заня­тость миссис Джексон – количество часов, которые она проводит вне дома, – не позволяет ей должным образом заниматься детьми. Употребление ею наркотиков не дока­зано, однако проблема определенно существует. В связи с вышеизложенным я могу принять решение на месте, без перерыва.

Боже правый! Я проиграла. Провалилась… Взгляд Энджи забегал по залу, словно взгляд насмерть перепуганного жи­вотного, мечущегося в поисках спасительной лазейки.

– Мистер Джексон получает опеку над детьми, али­менты на детей и материальное содержание. Миссис Джек­сон получает право встречаться с детьми… – он помолчал, словно прикидывая разумное время, – …дважды в неделю по два часа. Миссис Джексон дается две недели на то, что­бы освободить жилье для мистера Джексона с детьми. – Снид поднял молоток. – Дело закрыто!

– Всем встать! – раздался громовой голос пристава, но ни Джада, ни Энджи не шелохнулись.

Мужчины в большинстве своем – не лучше щенков. Твердить «славный песик», пока не добьешься желаемо­го, – вот и вся брачная дипломатия.

Нэп Делано

Вытянувшись на своей новой кровати, Энджи тупо смотрела в потолок своей новой спальни. Она никак не могла смириться со своим катастрофическим провалом в суде. Не так уж часто, если подумать, доводилось ей в жизни терпеть неудачи. А ведь она превосходно подгото­вилась, вызвала всех возможных свидетелей и экспер­тов! Но недостаток опыта в сочетании с изворотливостью Крескина, весьма своеобразной манерой судьи Снида и несовершенными законами привел ее к краху. Как, долж­но быть, разочарованы в ней Майкл, мама, Джада!.. Энджи хотелось провалиться сквозь землю. Это профессиональ­ное фиаско до конца дней останется на ее совести. Она подвела не просто клиентку – друга!

Зазвонил телефон, и рука Энджи механическим движе­нием, словно лапа игрового автомата, упала на трубку. Если бы этот звонок был мягкой игрушкой, призом за тер­пение и ловкость! Впрочем, ей и в автоматах никогда ниче­го не удавалось выиграть. Жена-неудачница, адвокат-не­удачник. Призы ей нигде не светят.

– Все знаю! – раздался голос Натали, прежде чем Энджи успела сказать «алло». – Ни в какие ворота не ле­зет. Он просто возмутителен, этот Снид. Мы решили объ­явить против него крестовый поход! Он у нас полетит из судейства вверх тормашками! Сколько тебе отвели на все про все? Полтора часа?! Но ты тоже хороша. Снид возму­тителен, но и ты хороша!

– Привет, мамочка. Я тоже рада тебя слышать, – вяло отозвалась Энджи.

– Впрочем, и я хороша. Нельзя было оставлять тебя один на один с этим делом. Оно гораздо сложнее, чем мы поначалу думали. А тут еще и невезуха во всем. Майкл рас­сказал мне об ошибке секретарши Полласки и об исчез­нувшей свидетельнице. Да, кстати: Билл до нее таки до­брался. Ее собаку сбила машина.

– Лучше бы меня! – простонала Энджи. – И не сбила, а переехала. Чтоб уж точно насмерть.

– Прекрати ныть! Мы все уладим. Время, конечно, по­надобится, и средства, но мы все уладим. Вопиющий слу­чай, просто вопиющий! Мы подадим прошение о…

– Потом, мам, ладно? – Энджи прижала ладонь к жи­воту.

– Хочешь, я приеду? – помолчав, спросила Натали. – Захвачу парочку сандвичей с сардинами – и приеду. По­мнишь, как ты любила сандвичи с сардинами?

Энджи достаточно было представить себе мутное масло в банке, чтобы проблема утренней тошноты перестала быть такой уж утренней.

– Сейчас мне нужно немножко отдохнуть, мам. Лад­но? – произнесла она тихим, но не допускающим возра­жений голосом.

– Ладно. Я только хочу, чтобы ты знала – тебя никто не винит.

Тяжело вздохнув, Энджи положила трубку и тут же снова прижала ладонь к животу.

Дела делами, но пора бы уж и решить, что делать с этим. А что делать? Есть только один ответ. Противно даже думать о нем, но альтернативы просто не существует.

А ведь она так любит детей! И так любит… любила Рэйда. В годы учебы в юридической школе, и после по­молвки, и на свадьбе она смотрела на Рэйда и думала: «Да, да, да! Хочу, чтобы он был отцом моих детей». Ей хотелось слиться с ним воедино, а разве не в общих детях воплоща­ется эта мечта? Но теперь…