Ознакомившись с письмом Нельсона, нетрудно понять: леди Гамильтон удалось осуществить все, что она задумала. Ослепленный собственной славой, всеобщим поклонением и восхищением красивой женщины, Нельсон, кажется, даже не понимал, насколько бестактным было его письмо жене, которой он расхваливал добродетели своей любовницы.

Эмма Гамильтон была воистину необыкновенной женщиной. Пройдя суровую жизненную школу, она стала настоящим гением по части очаровывания мужчин и полного подчинения их себе. Природный ум и красота, умение льстить и угождать, окружать свою жертву заботой и вниманием – для достижения поставленной цели в ход шло буквально всё. Устоять против арсенала ее средств было практически невозможно. А потому герой Нила был обречен на поражение, и он, разумеется, пал…

* * *

Чтобы судить об отношениях Нельсона и Эммы Гамильтон, необходимо помнить, что на мнение историков большое влияние оказала тогдашняя французская пресса, которая имела все основания ненавидеть как английского адмирала, так и жену английского посла, доставивших Франции немало неприятностей. А потому именно во Франции на протяжении последующих десятков лет рождалось и распространялось большинство самых скандальных сплетен об этой необычной паре. Свою руку, вне всяких сомнений, приложили и многочисленные недоброжелатели в самой Англии. Впрочем, Нельсон и Эмма Гамильтон давали столь обильную лищу для разговоров, что придумывать что-либо не было никакой необходимости.

До нас дошла характеристика леди Гамильтон, данная ей одной из ее приятельниц по Неаполю: «Леди Гамильтон не выносила соперниц рядом с собой, а лесть была ей необходима как воздух. Она тоже умела льстить другим и делала это очень искусно. Нет сомнения: она убедила бедного Нельсона, что влюблена в него, притом не как в Марса, а как в Адониса. Мария Каролина знала об этом и использовала ее для достижения тех целей, в которых нужна была помощь британского адмирала. Королева прекрасно понимала, какое влияние оказывает эта женщина на такого человека, и покупала преданность леди Гамильтон подарками и лестью. Что касается сэра Уильяма, то это был истинный неаполитанец и по уму, и по поведению. Тот небольшой авторитет, которым он владел как посол, он сохранял благодаря интригам своей жены. Политика мало его интересовала; он хотел, чтобы ему не мешали быть при должности, получать жалованье и коллекционировать вазы, а политику он доверял своей супруге».

Исходя из военной необходимости, еще перед приходом в Неаполь Нельсон поставил своим капитанам задачу произвести ремонт максимально быстро.

– Мы нанесем удар по Мальте, а затем займемся Корфу, чтобы выбить оттуда французов!

– Но у нас нет десанта… – неуверенно подали голос капитаны.

– Это неважно! – усмехнулся Нельсон. – Солдат мы возьмем у неаполитанского короля! К тому же нам надлежит любой ценой найти и отбить захваченный французами «Леандр» – это дело чести! Поэтому я приказываю в самое ближайшее время привести свои корабли в надлежащий порядок, пополнить припасы и быть готовыми к возобновлению боевых действий!

К этому времени в средиземноморские пределы уже вступила объединенная русско-турецкая эскадра под командованием адмирала Федора Федоровича Ушакова. Именно ему, а не Нельсону, суждено будет вскоре стать победителем Корфу.

Явно не желая никого обременять, контр-адмирал решил на время ремонта кораблей эскадры остановиться в местной гостинице. Гамильтоны восприняли это как личное оскорбление. Чуть ли не силой они увезли Нельсона в свой роскошный палаццо Сесса. По дороге Нельсона восторженно приветствовал народ. Посол с супругой и здесь придумали для героя Нила сюрприз, загодя купив сотню голубей. По взмаху платка леди Гамильтон специально нанятые люди разом выпустили из клеток птиц, и они стремглав взлетели вверх, радуясь простору и свободе. Зрелище было настолько восхитительное, что Нельсон едва не прослезился. В своем дворце Гамильтоны окружили Нельсона столь изысканной заботой, что он мгновенно позабыл обо всем на свете.

Вот как описывает эту трогательную заботу биограф Нельсона Г. Эджингтон: «Нельсон жил в отведенных во дворце комнатах, и леди Гамильтон с большим энтузиазмом за ним ухаживала. Ранение в голову, видимо, вызвало небольшое сотрясение мозга, Эмма лечила шрам, промывая его молоком ослицы, и одновременно смотрела на Нельсона с нескрываемым восторгом. Молоко не помогало совершенно, зато ее явное восхищение делало чудеса: к адмиралу возвращались бодрость духа и вера в себя. Когда Эмма была в комнате, он не спускал с нее глаз: она была воплощением цветущей женской прелести. Она не носила ни длинных панталон, ни нижних юбок, и легкие муслиновые платья едва прикрывали ее соблазнительное тело. Вскоре больной, слепой на один глаз и однорукий адмирал, почувствовал, что с каждым днем все больше влюбляется в свою преданную “сиделку”».

Из письма Нельсона графу Сент-Винсенту, написанному в доме Гамильтонов: «Пишу Вам, а напротив сидит леди Гамильтон, поэтому не удивляйтесь восхитительной неразберихе в этом письме. Если бы Вы, Ваша Светлость, были на моем месте, Вы, несомненно, тоже писали бы бессвязно. Наши сердца и руки трепещут. Неаполь – опасное место, и следует держаться от него подальше».

В благодарность за заботу Нельсон подарил Эмме Гамильтон вывезенную им из Египта юную девушку – нубийку Фатиму. В свое время иметь чернокожих невольниц в аристократических домах Англии считалось особым шиком, однако в 1774 году рабство было официально отменено, и подарок Нельсона выглядел достаточно странно[16].

Если что и портило настроение Нельсону в это время, так это поведение его приемного сына Джосаи. Получив благодаря протекции своего приемного отца лейтенантский чин в неполных двадцать лет, он стал вести самый разгульный образ жизни, не занимаясь ни судном, ни своим образованием.

Адмирал Джервис передал через самого Джосаю письмо Нельсону, в котором с горечью писал: «Скрывать что-то от Вас было бы недостойно нашей дружбы. Должен сообщить Вам, что юноша любит выпивку и плохую компанию, он понятия не имеет о службе, он невнимателен и упрям и к тому же безмерно упорствует в своих заблуждениях. Если бы он не был Вашим пасынком, мы бы его списали несколько месяцев назад. С другой стороны, он честен и правдив; я думаю, он подтвердит все сказанное мной, если Вы у него спросите».

Однако Нельсон слишком любил Джосаю, который, ко всему прочему, спас ему жизни на Тенерифе, а потому не придал письму своего друга и начальника должного внимания. Да, честно говоря, в этот момент контр-адмирала занимали совершенно иные мысли…

В это время Нельсону исполнилось ровно сорок лет. Могла ли упустить такую прекрасную возможность Эмма, чтобы еще раз не продемонстрировать своему подопечному всю силу своей любви? Разумеется, такого шанса она не упустила. Размах праздника, который организовала жена посла, был поистине фантастическим. Из письма Нельсона жене: «Леди Гамильтон затеяла такие приготовления, что я начинаю пыжиться от гордости».