Он отстраняется первым, ждет, когда в моих глазах появится осмысленность, и медленно, твердо произнося каждое слово, чтобы я не могла неправильно его понять, произносит:

– Ты самое дорогое, что есть у меня. Сбереги себя. Чтобы и я мог жить.

И отступает, растворяя выставленную защиту.

Да только… Разве может быть все так просто. Рамон уже в шаге от принца, и намерения у него не самые дружеские: губы сведены в кривой усмешке, в глазах ярость, а руки в любое мгновение готовы вынуть оружие из ножен.

Боюсь, именно это и случилось бы, тем более что и Олейор не горит желанием решить все миром, если бы не крик Тарласа, раздавшийся у подножия холма:

– Варлахи!

И мы дружно смотрим в ту сторону.

Не знаю, кто автор этих созданий, но… матушка-природа такого создать не могла. Даже самые малопривлекательные существа, сотворенные ею, обладают некоторой гармонией.

Эти же… Могли чем-то напоминать оголодавшего за зиму медведя, если бы на покрытое свалявшейся шерстью тело не была насажена полностью лишенная покрова голова, с круглыми, светящимися алым глазами, провалами на месте ноздрей и двумя парами клыков, как у кабанов.

Часть из них двигалась вертикально, а часть – на четырех лапах и очень быстро.

Рамон был прав. Нам придется постараться, чтобы не попасться им на прокорм.

Олейор, Гадриэль…

Я замерла, когда они проскользнули мимо меня.

Я стояла рядом с Рамоном, когда мы отбивались от нечисти. Мне довелось видеть, как темноэльфийский принц вел смертельную игру со своими противниками в комнате Альены. Но мне еще не доводилось видеть, как слаженно… нет, как единое целое двигаются эти двое.

Это как танец. Меч Хаиде режет воздух. Тарлас чуть отклоняется, когда несколько разъяренных тонн мяса летят на него, и вонзает лезвие в открывшийся на долю секунды бок. И отступает, вытягивая клинок с капающей с него бурого цвета кровью.

Визг пущенной стрелы, и Рамон, который отбивается сразу от двоих, прыжком отскакивает в сторону, чтобы третий, который уже даже не хрипит, падая, не придавил и его.

Вот только… Их как-то неприлично много. И за время, которое установил Рамон, им не управиться. Себя я даже во внимание не принимаю. Смотря на то, что творится у подножия холма, я очень четко осознаю: самой большой моей заслугой будет не путаться у них под ногами.

Но оставаться совсем в стороне я не могу. Тем более что подсказку мне дали.

И я вынимаю клинки из ножен и обращаюсь к тем первоосновам, что все еще находятся на грани моего сознания. Сдвигаю внимание с Порядка на его противоположность… Но вместо того что я ожидала, происходит…

Меч в руке словно просыпается: четкий пульс в подушечках пальцев, сжатых на рукояти, легкое покалывание, бьется ритм в левой руке, сжимающей кинжал. Я еще осознаю, что то, что творится со мной, таит в себе угрозу. И в первую очередь для меня самой. Но магия уже окутывает меня своим покрывалом – темным, словно не расцвеченная лунным светом ночь, искрящимся, словно звездный отблеск, звенящим, как натянутая тетива.

И я… Я перестаю быть собой. Почти. И часть меня знает, что отбивающиеся от нечисти существа не должны погибнуть, а другая, управляющая телом, пытается понять, почему взбесились слуги, набросившиеся на разумных без приказа.

Почему?! Это неважно. Об этом я подумаю позже, как только отправлю в небытие тех, кто посмел ослушаться моей воли.

Мои шаги легки. И не шелохнется травинка, которой касается моя нога. Ни один из держащих в руках оружие не почувствует движение воздуха, когда мое тело проскользнет мимо.

Одна из тварей… Откуда я знаю это слово? Я никогда не называла их так… Но мне нравится произносить его…

Лапа одной из тварей почти коснулась черных косичек, когда мой меч точным ударом перерезал ей глотку. И сладкая, дурманящая мои ноздри кровь заливает лицо спасенного мной мужчины. Его глаза удивленно смотрят на меня…

Он красив. Даже для меня. И от него пахнет опасностью. А я люблю мужчин, от которых так пахнет. И я позволяю себе на короткий миг отвлечься и припасть губами к его губам. Таким манящим от вкуса чужой крови.

– Лера?! – Тот, что стоит рядом с черноволосым, касается моего плеча. И мой кинжал стремительно несется к его сердцу, замирая у самой груди.

Я не хочу его убивать. Я помню, что его нельзя убивать. Но страх, который вырывается из глубины его серых глаз, так сладостен, что я не могу не играть с ним.

Но мне приходится отвлечься. Потому что еще четверо созданных избрали своей жертвой человека, которого я должна защищать.

И я, успев шепнуть: «Я скоро вернусь», ускользаю от застывшей парочки, рядом с которой угрозы пока нет.

Я успела разделаться и с этими, когда почувствовала чье-то внимание. Нет… Два чувства вонзали мне в спину свои острия. И если с одним было все просто и понятно – вожак этой стаи, который пытался добраться до двуипостасных, начал узнавать во мне свою хозяйку.

То со вторым… Я знаю его? Я помню его? Рядом с ним Хаос. Но он бережно укрыт несколькими слоями щитов. Так что даже не я, мой меч ощущает родственную силу.

И я останавливаюсь, крикнув в ту сторону, где в плечо одного из оборотней вонзились клыки моего слуги: «Не сметь!»

Все вокруг замирает. Потому что ни одно создание даймонов не может ослушаться команды, данной на древнем языке.

Второй оборотень вонзает кинжал в глазницу варлаха, и, прежде чем его сознание окончательно угасает, до меня доносится его последняя мысль: «Не бросай меня, хозяйка».

Но мне нет дела до твари, которая охотилась без моего разрешения. И я вслушиваюсь в течение сил, в паутину, которая подрагивает, окутывая меня.

Он рядом. Тот, кто носит внутри себя Хаос. Он смотрит на меня. Под чужой маской складываются в заклинание слова. Слова подчинения…

Меня?!

Гнев внутри меня разносит в пыль уже готовую матрицу, щупальца поиска пронизывают все пространство вокруг меня, настигают ускользающего врага.

Он рядом… С каждым мгновением я все четче вижу след чужой магии… Кинжал в ладони сдвигается, чтобы мне было удобнее отправить его в смертельный полет. Я…

– Лера! – Резкий рывок – и моя голова запрокидывается. А из груди рвется звериный вопль: как он посмел?! – Лера! – И темно-серые зрачки заполнили собой все, затмевая, кружа голову туманным маревом, вытягивая из меня то, что глубоко внутри. То, что знает. Чувствует. Любит?! И я проваливаюсь… Я… – Лера! – Резкая боль обжигает мою щеку.

– Олейор? – Это не слабость – слабость такой не бывает. Я даже не осознаю, как подкашиваются мои ноги.

Его руки пытаются меня подхватить, но я скольжу вниз и, упав на колени, начинаю сотрясаться в конвульсиях.

Когда мне удается избавиться от того, что еще оставалось в моем желудке, сознание немного проясняется.