комнате, мать берется за цветочную лейку и принимается поливать цветы.

Перевожу глаза с нее, на отца.

— Садись, — вздыхает. — Чай будешь?

— Нет, — сажусь в кресло, складываю на животе руки.

Повисает тишина.

— Пум-пум… — отец постукивает по столу пальцами.

Смотрю на него вопросительно.

— Мне сказать? — мать смотрит на него через плечо.

— Че у вас тут происходит? — морщу лоб, как старый дед.

— Ничего смертельного, — заверяет отец.

— Слава Богу, — отзываюсь.

Это, твою мать, радует.

Напряжение отпускает. Если ничего смертельного, то я спокоен.

— К тебе из военкомата приходили, — откашливается отец.

— И?

Армии в моих планах нет. Вопрос даже не обсуждался, это и так очевидно. Отдам долг родине трехметровыми налогами и рабочими местами, которые так или иначе создам когда-нибудь.

— Мы с отцом посовещались и пришли к выводу, что тебе стоит сходить в армию, — вплывает в мозг заявление матери.

— Предложение отклоняется, — смотрю на нее с весельем.

Оно настолько абсурдное, что воспринимать его всерьез сложно.

Мать смотрит в окно, отец смотрит в свой чай.

— Это не вопрос выбора, — говорит она. — Это уже решенный вопрос.

— Каким образом решенный? — обрубаю. — Я ничего не решал.

— Иногда родителям виднее, — заявляет она.

— Я не собираюсь в армию, — ставлю точку в разговоре.

Развернувшись, она смотрит на меня с видом прокачанного авторитета. Я никогда не отрицал ее авторитет, но сейчас она говорит не совсем нормальные вещи.

— У тебя такой период в жизни, когда нужно остановиться и подумать… — поясняет. — Ты под влиянием… девушки. Я понимаю, вспыхнули чувства, такой возраст. Тебе нужна пауза, чтобы мозги проветрить, — крутит пальцем в воздухе.

Из всей абсурдности ее заявления я вычленяю главное: мой выбор снова ставят под сомнение. Я предполагал, что это будет проблемой, но для меня она уже в прошлом.

— Мне не нужно ничего выветривать. У меня в жизни полный порядок, — заверяю ее.

— Сын, — вздыхает отец. — Это ведь обычная практика. Я сам два года служил. Это не фантастика для молодого человека. Обычное дело. Сходишь, вернешься…

— Это не входит в мои планы, — во второй раз закрываю тему.

Обсуждать это просто абсурдно.

— Это не вопрос выбора, — снова давит мать.

— В моем случае - это вопрос выбора, — отвечаю.

Мы все знаем, что избежать призыва для меня вопрос плевый. При нужном финансировании все решаемо.

— Нет, не вопрос выбора, — настаивает.

— О чем ты? — перевожу на нее глаза.

— Инициатором предложения был Петр Павлович, — смахивает с плеча невидимую пылинку. — И мы с ним согласны. Это то, что тебе нужно. Любые попытки уклонения он возьмет под собственный контроль. Не стоит подставлять людей и себя тоже.

Перевариваю ее слова в ступоре.

Смотрю на отца.

Стучит по губам сжатым кулаком, глядя на меня задумчиво.

— Вы надо мной издеваетесь? — спрашиваю люто спокойным голосом.

— Нет, — трясет отец головой.

— У меня проект Московский в состоянии разработки бизнес-плана, — напоминаю ему.

— Подождет. Не убежит, — замечает просто.

Мой ступор длится долго. Пока смысл всего этого мероприятия, в котором сейчас нахожусь, волнами обогащает мозг. Когда понимаю, что это не шутка, накрывает гневом. Он плещется в крови так, что сжимаю кулаки.

— А у нас Петр Палыч теперь решает, как мне жить? — смотрю в глаза одному, потом второму.

— Утрируешь, — бормочет отец.

Утрирую, блять?!

— Ты уверен? — смотрю в его глаза.

Отводит, но не сразу. Видимо, во мне претензий больше, чем у него логики. И они, сука, обоснованные!

— Это не смертельно, — встревает мать. — Полезный опыт. Ну а девушка твоя… дождется тебя, если ты ей нужен.

Смеюсь.

Просто смеюсь, опустив лицо в ладони. Тру его, охуевая.

— Блять… — бормочу. — Мне это не снится?

Армия?!

Это не моя система координат. Меня к этому ничего не готовило. Это огромный диссонанс, помимо того, что это предательство.

Я вдруг неожиданно понимаю Карину.

В самом деле, почему бы не разучиться верить в людей, когда самые близкие подсовывают испытание, которое совершенно мимо кассы.

Чужая прихоть, от которой мне не убежать.

— Действительно, — киваю отцу. — Это опыт, который я запомню на всю жизнь.

— Это не трагедия… — пытается он.

— Это трагедия, — встаю, имея в виду НЕ свои планы на ближайший год. — Петру Палычу привет.

— Денис… — летит мне в спину голос матери. — Остынешь, и мы поговорим…

Задерживаюсь у двери, чтобы посмотреть на нее в последний раз на ближайший год точно.

— Не заставляй тебе грубить, — прошу ее вкрадчиво.

Покидаю дом, со стопроцентной уверенностью, что больше здесь не появлюсь. Не будет ни времени, ни желания, как и думать о чувствах оставленных в кабинете родителей.

Они не перестали для меня существовать, но вкус предательства слишком острый, чтобы его можно было забыть в ближайшее десятилетие, а моя девушка… в призме ее восприятия мира, уверен, мой отъезд через полтора месяца будет взрывом сверхновой черной, блять, дыры.

Глава 56

Денис

— В общем, это такая штука, — Карина распихивает по ящикам и холодильнику продукты, которые закупили сегодня вечером. — Нужны специальные пакеты, кладешь туда мясо и откачиваешь воздух этой штукой, вакууматором, потом этот пакет отправляешь в кипящую воду, и оно готовится под воздействием высокой температуры…

— Звучит отстойно… — прислонившись к стене, за ней наблюдаю.

— Это называется здоровое питание, — изучает срок годности на упаковке молока.

— Здоровое питание может быть вкусным, — отвечаю, складывая на груди руки.

— Это вкусно! — заверяет с энтузиазмом. — Я попробовала… говядину…

На ней спортивные легинсы и спортивный лифчик. Толстовка валяется на диване.

Сложно абстрагироваться от того, что ее округлая задница вся, как на ладони. Как и грудь тройка, и плоский смуглый живот.

Ей нравится готовить. А мне нравится есть то, что она готовит. Я даже помогал несколько раз готовить. Впервые в жизни помогал готовить. Мне понравилось.

Блять.

Сжав зубы, пытаюсь выдавить улыбку, но улыбаться не выходит.

Если я что-то и уяснил за то время, что знаю ее, новости лучше афишировать сразу, но к этой новости не знаю,