Мышь-полёвка холодными от росы лапками пробежала по безжизненной руке, вцепившейся в лопату с коротким черенком и так и окоченевшей. Голова трупа покоилась в небольшой неряшливо выкопанной яме, постепенно заполняющейся водой, рядом высился холмик земли, а какая-то птаха, посвятившая свою немудрёную песню необыкновенно тёплой для этого времени года ночи, выводила звонкие трели, обращая на мертвеца внимания не больше, чем если бы он был опрокинутой каменной скамьёй.

Старший констебль Лэмб проснулся в отвратительном расположении духа. Самочувствие его ещё более ухудшилось, когда он сообразил, что задремал, будучи на посту.

С трудом поднявшись на ноги и морщась от боли в спине, он поправил шлем и откашлялся. В доме было тихо, даже из кухни не доносились ещё звуки утренних хлопот, и не тянуло запахами жареного бекона и свежего хлеба.

Констебль Лэмб привёл себя в порядок: поправил форменную одежду, подкрутил усы и проделал пару гимнастических упражнений, чтобы почувствовать себя бодрее. Около восьми утра его должен был сменить О’Нил, после чего можно будет отметиться в участке и отправиться на пару часов домой.

Предвкушая обильный завтрак с жареными почками, свиными сардельками и горячими ячменными лепёшками, Лэмб с наслаждением потянулся и тут же выпрямился, опустив руки и обрадовавшись, что успел проснуться до того, как в холле появился дворецкий. Симмонс, пожелав констеблю доброго утра, прошествовал мимо него, направляясь под лестницу, в кухню, и вид у него был крайне неодобрительный.

Припозднившаяся кухонная девчонка, испуганно озираясь, пробежала с угольным ведром и щётками в гостиную, а потом обратно, где-то рядом послышалась возня, приглушённые вскрики горничных, глухо хлопнула дверь, и среди всех этих утренних звуков яснее всего констебль Лэмб различил женский голос, отчаянно взывающий к Господу о милосердии. В Гриффин-холле явно происходило что-то не то.

Подтверждением тому стало возвращение Симмонса. Откашлявшись, он, не глядя на констебля, произнёс:

– Я был бы благодарен вам, сэр, если бы вы смогли выслушать садовника Чепмена. Дело в том, что он обнаружил в саду тело, сэр.

– Тело? В саду? – в голосе Лэмба слышались одновременно недоверие и нарастающий ужас.

Согласно правилам, он должен был дважды за один час обходить дом вокруг и обязательно проверять, спокойно ли всё в саду. Сон, так не вовремя сморивший констебля, мог дорого ему обойтись.

Чепмен, величавый старик с воспалёнными глазами и седой щетиной на костлявом подбородке, сидел на кухаркином стуле посреди кухни и с трудом скрывал удовольствие от того факта, что находится в центре внимания. Горничные, округлив от ужаса глаза, ловили каждое его слово, а миссис Гилмор, роняя слёзы в миску с тестом, вполголоса читала молитву, и от этого казалось, что слуги разыгрывают сцену из пьесы. Экономка, миссис Уоттс, была занята с малышкой Полли и ещё ничего не знала о случившейся трагедии.

Выслушав садовника, констебль Лэмб в сопровождении дворецкого и лакея Энглби отправился к ручью, где и обнаружил тело Майкла Хоггарта с двумя пулевыми отверстиями в груди. Оно уже успело остыть и мало чем напоминало того жизнерадостного молодого человека, что так любил щегольскую обувь, дорогие вина и хорошеньких легкомысленных женщин.

Энглби, обычно напускавший на себя чрезвычайную важность и пытавшийся подражать Симмонсу в его степенности, увидев тело, замер на месте, безвольно опустив плечи и растерянно выдвинув вперёд нижнюю губу. Неглупый деревенский парень, усердно старавшийся выбиться в люди, впервые видел мертвеца, и окончательность, неотменимость перехода из мира живых в мир мёртвых поразила его. Старший констебль Лэмб, наоборот, приосанился и строго отдал приказ: «Ни к чему не прикасаться!» – хотя желающих дотронуться до тела Майкла Хоггарта и так не предвиделось. Полицейский остался охранять труп и место преступления, надеясь, что его служебное усердие поможет заслужить снисхождение за непростительный факт сна на посту, а в доме тем временем воцарилась невероятная суматоха.

Кухонная прислуга была не в состоянии приготовить и подать обычный горячий завтрак, так как миссис Гилмор слегла с печёночным приступом, а её помощница, Дженни, тряслась от страха и отказывалась выходить из своей чердачной каморки, повторяя, как умалишённая, что на доме лежит проклятье, а она ещё слишком молода, чтобы расставаться с жизнью. Нарезать холодное мясо и сыр и накрывать на стол пришлось горничным Эмме и Дорис, а миссис Уоттс старательно, но тщетно пыталась успокоить малышку Полли, которая никак не хотела умолкать, словно чувствовала, что осталась наполовину сиротой.

Наконец, отчаявшись, экономка решилась подняться и побеспокоить Грейс Хоггарт. В коридоре, у двери в её комнату, она встретила обеспокоенных близнецов. Филипп, прижав ухо к замочной скважине, пытался определить, есть ли кто в комнате.

– Она не открывает, – пояснила Оливия, сочувственно глядя на утомлённую бессонной ночью экономку. – Филипп стучит уже десять минут, но Грейс не открывает.

Филипп снова постучал в дверь и громко, но доброжелательно крикнул:

– Грейс! Тут малышка Полли. Если ты там, то открой нам, пожалуйста! Ну или просто скажи что-нибудь в ответ. Если честно, то мы немного волнуемся за тебя.

– Она уже знает? – шёпотом спросила миссис Уоттс, показав на дверь.

– Нет, – Оливия покачала головой, – наверное, будет лучше, если она узнает об этом от инспектора.

Экономка согласно кивнула. Прошло ещё двадцать минут, но ни стук, ни вопли малышки, разносившиеся по всему коридору, не заставили Грейс Хоггарт отпереть дверь своей комнаты.

Наконец, даже Филипп отчаялся и, в сердцах пнув дверной косяк, повернулся к женщинам:

– Бесполезно. Её там нет.

***

Когда инспектор прибыл на место преступления, все в Гриффин-холле уже знали о том, что случилось прошлой ночью. Все, кроме Грейс Хоггарт и Себастьяна Крэббса, местонахождение которых оставалось неизвестным.

Хозяин дома встретил инспектора с мрачной деловитостью и сразу же проводил в библиотеку, где и изложил свои опасения по поводу пропавшего сына и внучки. Оливер, знавший о преступлении пока только самое основное, благодарно выслушал его и, не мешкая, отправился осматривать место преступления и тело Майкла Хоггарта, передав через О’Нила приказ обитателям Гриффин-холла не покидать поместье.

– Да что же это такое?! – несмотря на трагедию, что произошла ночью, тётушка Розмари не собиралась пропускать мимо ушей бесцеремонные приказы полицейского. – Сколько же можно нами командовать? Он что, не понимает, что пока мы находимся в Гриффин-холле, мы все в опасности? Не знаю, как остальные, но я собираюсь уехать сразу же после того, как повидаю бедняжку Грейс и выражу ей свои соболезнования.