Я скрестила ноги, держа на коленях подушку.

– Ага.

– Как себя чувствуешь после разговора с девчонками?

– Лучше. Чувствую облегчение. По крайней мере, теперь они все знают. – Я пожала плечами. – Знаю, что ничего не изменилось и что они разочарованы, но сейчас между нами все налаживается. И да, мне легче.

– Понимаю, о чем ты. Иногда разочарование стоит правды. – Он ткнул подушку, и на его лице появилась легкая улыбка. – Знаешь, в тот вечер, когда ты заявила, что я пытаюсь затащить тебя в постель, ты сказала и кое-что правдивое.

Мои брови поднялись.

– Сомневаюсь, что в тот вечер я была в трезвом уме.

Себастьян вытащил подушку из-под моих колен и положил ее за спину.

– Ты была права насчет того, что я боялся поговорить с отцом о футболе.

Черт. Я забыла, как высказала ему это прямо в лицо… Вероятно, я стерла тот разговор из памяти.

– Мы пообщались.

– Серьезно?

– Угу. Не самый приятный вечерок в моей жизни.

Встав на колени, я подвинулась ближе.

– Что случилось? Расскажи мне.

Как только я плюхнулась перед ним, на его лице появилась улыбка.

– Честно говоря, мы поговорили пару недель назад. Я… просто был с ним честен.

– И ты только сейчас признался? – Я хлопнула его по плечу. – Себастьян!

– Эй! – Он схватил меня за руку, смеясь. – Мы с тобой не так уж много разговаривали, и ты решала другие проблемы.

– Верно.

От его слов мне стало плохо. Я давно должна была справиться со своими тараканами и быть рядом с ним. Я не могла вернуть прошлое, но все еще могла его поддержать.

– И что он сделал?

– Вышел из себя. Сказал, что я ничего не соображаю, что авария спутала мне мозги. Но я не врал. Футбол – это не то, чем я интересуюсь. – Себастьян опустил наши сплетенные руки на свое колено. – Я объяснил, что уже давно так себя чувствую.

– Вот это да.

– Отец не разговаривал со мной целую неделю. – Парень засмеялся, а я съежилась. – Но он, кажется, пытается это принять. По крайней мере, он со мной разговаривает, и я уверен: это маминых рук дело.

– Огромный прорыв.

– Похоже, папа не будет убиваться, так что все хорошо.

Улыбаясь, я спросила:

– Итак, теперь, когда ты официально решил не заниматься футболом, куда хочешь поступать?

– Боже, у меня столько возможностей. – Его взгляд скользнул по моему плечу к карте над столом. – Могу остаться на год и поступить в местный колледж или подам заявление в политехнический университет. Или… – его глаза нашли мои, – в Университет Вирджинии.

Его щеки приобрели розовый оттенок.

– А может, в другое место, – быстро добавил он. – Кто знает? У меня еще есть время. – Себастьян вытянулся на кровати и потянул меня за собой. – Хочешь посмотреть фильм?

– Если ты хочешь, я тоже хочу.

Я схватила пульт, передала его Себастьяну, и он принялся щелкать по каналам.

– Эй, – позвала я, и парень посмотрел на меня. – Я горжусь тобой. Слышишь? Я по-настоящему тобой горжусь.

Легкая улыбка превратилась в ослепительную, и Себастьян улыбался до конца вечера.

В тот день, когда должен был состояться осенний бал, в ресторане совсем не было посетителей, так что Фелиция выставила меня за дверь часов в девять.

Я повесила фартук, вышла на улицу и села в машину. Доехала до дома и, оказавшись на подъездной дороге, проверила телефон. Мне пришло сообщение от Дари. Она прикрепила совместную с Эбби фотографию в красивых платьях под цветочным навесом. Они стояли в совершенно странной позе, словно пара. Эбби обнимала Дари за талию. Ранее я пожелала им хорошо провести время. Дари ответила сердечком и смайликом. А через полчаса ответила и Эбби, написав простые слова, которые мгновенно сняли тяжесть с моего сердца:

Начало восстановлению нашей дружбы было положено – отличное начало. Да, возможно, я должна была пойти с ними, но сегодня я планировала заняться другим делом.

Я собиралась почитать книгу и с нетерпением торопилась домой. В процессе чтения я намеревалась съесть половину пачки кукурузно-луковых колечек. Может… даже целую пачку! Я не изводила себя из-за бала и почти не думала о танцующем в окружении девушек Себастьяне. Он заглянул ко мне прошлым вечером после игры. У нас не было ни поцелуев, ни разговоров об аварии или о его отце. Мы просто делали домашнюю работу.

Я понятия не имела, как у нас сложатся отношения, будем ли мы вместе или порознь. Наверное, часть меня всегда будет желать большего, но я радовалась, что мой лучший друг вернулся. Это было… этого уже было достаточно.

Я вышла из машины, подошла к передней части дома и потянулась к двери, но она открылась, прежде чем я коснулась ручки.

На пороге стояла мама, зазывая меня внутрь:

– Заходи. Быстрее.

Нахмурившись, я поспешила войти и уставилась на нее с открытым ртом.

Она забрала у меня сумочку.

– Что случилось? – я оглянулась, ожидая увидеть отца, скрывающегося в тускло освещенном коридоре.

– Ничего, – улыбнулась мама.

Она потащила меня в гостиную. Там схватила груду одежды и сунула мне.

– Иди наверх и переоденься.

– Что?

В руках я сжимала термобелье и черные легинсы. Мама, похоже, постирала их, пока я была на работе, потому что до этого они были грязными и валялись на полу в моей комнате.

– Я озадачена.

– Не задавай вопросов. Просто иди и сделай то, что я прошу, – она подтолкнула меня к лестнице. – Я буду ждать тебя в холле. У тебя есть пятнадцать минут.

Я остановилась и удивленно рассмеялась:

– Зачем? Это странно, а ты…

– Иди в ванную, – приказала мама. – Или будешь наказана.

– Что? – снова засмеялась я. – Ты с ума сошла?

Мама сложила руки на груди.

– Я сейчас сама тебя переодену.

– Боже мой. Ладно, ладно.

Я зашла в ванную, не имея ни малейшего представления, что происходило. Неужели от меня так сильно пахло жареной курицей? На работе я почти не вспотела, но, перед тем как пойти домой, все равно приняла душ. Волосы были собраны в пучок, сушить их не пришлось. Переодевшись, я обнаружила, что в комплект входила пара толстых носков. Я натянула их на икры.

Мама ждала меня в коридоре.

– Ты собираешься рассказать мне, в чем дело? – спросила я, задирая рукава кофты.