– Вряд ли, отсек не закроется при попытке загрузить снаряд нестандартной формы! – покачал головой Митяй.

– Значит, если все отсеки для боеприпасов закрыты, внутри мин быть не может? – уточнил я.

– Все верно! – согласился Митяй.

– А если часть начинки из снаряда вынуть, и переоборудовать в мину? – спросил я.

– Машина умная, она сочтет такой снаряд неисправным, и тоже не примет! – сообщил мне Трофим.

– Значит, я правильно понимаю, что во всех типах машин, представленных здесь, есть только два отсека – двигательный и салон? Нет еще какого-нибудь багажника? – продолжал уточнять я.

– Багажное отделение есть в салоне, панель, что его закрывает, прозрачная, чтобы в боевых условиях не тратить время, открывая ее в поисках важных припасов, – разъяснил Трофим.

Перестав задавать вопросы, я задумался. Получается, что по поводу двигательного отсека заботиться нет нужды. Вряд ли обычный боевик, рыщущий по космосу, будет получать ненужную специальность ремонтника военного завода. А вот в салоне сюрпризы могут быть. Хоть багажник прозрачный, можно будет убедиться в отсутствии сюрпризов прямо изнутри салона при помощи дрона.

– Так, а можно открыть дверцу в салон не сразу, а с замедлением? – задал вопрос я, – чтобы она начала отворяться, когда все отойдём?

– Без проблем! – ответил Трофим, – только зачем с замедлением? Я могу открыть ее с тридцати метров, есть такая опция! Я же говорю, машины эти очень умные!

Я расцвел. Ну, в таких условиях можно и поработать сапером!

Проверку машин мы начали вместе с Трофимом. Всех остальных членов отряда отослали из ангара, а мы с ним расположились за корпусом ближайшей боевой машины, и я попросил Трофима открыть дверь у другой дистанционно. Та уехала вглубь корпуса безо всяких спецэффектов, даже не скрипнула. Внутрь салона запустил дрона со скафандра, и тот начал летать, показывая мне все, что есть внутри салона. Машина оказалась чиста.

Приступили к следующей. И так я изучал машину за машиной.

На шестой у Трофима сдали нервы.

– Так уж это все надо? – спросил он, – вроде бы хорошо все! А если взрыв тех мин, что были в коридоре, дал сигнал инопланетянам лететь сюда? Может, нам лучше поторопиться? Залезем в машины и полетим?

– Не залезем, и не полетим, пока я не буду уверен, что все машины свободны от мин! – отрезал я.

Трофим демонстративно вздохнул, но ничего больше не сказал.

Заминированной оказалась та боевая машина, за которой мы прятались с самого начала, пока проверяли остальные. Как-то так оказалось, что ее мы проверили последней. Ничего плохого не случилось, когда Трофим дистанционно открыл дверь. Но она рванула в тот же момент, как мой дрон в нее залетел. И заряд был мощным, многотонную машину отшвырнуло к стене ангара. Нас защитил корпус другой машины, за которой мы прятались, но ударная волна была такой силы, что ее снесло на полметра. Не будь мы в скафандрах, наверняка бы нам плохо пришлось.

Когда осела пыль, мы с Трофимом увидели, что вместо искусственного освещения теперь можем наслаждаться естественным – потолок проломило ударной волной.

Тут же, конечно, эфир всполошился. Взрыв услышали все, и начались вопросы, все ли у нас в порядке.

– Все живы-здоровы! – успокоил я членов отряда, – Константин, вопрос к тебе. Взорвалась одна из этих наземных шестиколесных машин. Мне сказали, что они на ядерных двигателях. Не разбросало ли тут уран повсюду, или, еще хуже, не рванет ли сейчас еще и ядерный двигатель?

– Нет, ни то, ни другое! – поспешил успокоить меня Константин, – чтобы уран разбросало, должен быть такой сильный взрыв, при котором эту базу сравняло бы с землей. Там защита очень мощная. То же касается и двигателя. Кроме того, он так устроен, что вообще может взорваться только по прямому приказу оператора в его присутствии. Так сказать, чтобы думал, что делает, раз сам тоже погибнет. Это еще не учитывая того, что на каждой цивилизованной планете есть зоны, где и взорвать его принципиально невозможно! К примеру, если на планете мир и тишина, и нет вторжения, то нельзя взорвать двигатель возле детского садика или больницы.

Такой расклад меня устраивал. А то появилась неприятная мысль в голове – вдруг инопланетяне, побывав на базе, встроили в мозги техники приказ взорвать ядерный двигатель, едва в одну из машин заберется наш оператор.

– Беру свои слова обратно! – сказал Трофим, – никогда больше не буду тебя торопить! Раз нужно все обыскивать – обыскивай, ради Бога!

Несмотря на близкий взрыв, пригодными к использованию остались шесть машин из восьми. Уцелели все три боевых челнока, что было особенно здорово, и три наземных боевых машины. Митяй объяснил мне, почему Константин, с легкостью оперируя боевыми роботами или супер-танком, не смог в прошлый раз подчинить себе ни один из аппаратов. Оказалось, есть разница по классам. Константин может управлять тяжелыми и сверхтяжелыми боевыми роботами, а машины в ангаре относятся к разряду легких и средних боевых роботов. Конкретно эти уцелевшие три машины были разведывательными скаутами. Повышенная маскировка, скорость, пониженная броня и вооружение. У них было как шесть лап для передвижения в пересеченной местности, так и большие колеса, чтобы выдавать высокую скорость на шоссе. Максимальная скорость у скаутов составляла 140 километров в час. Не было, в отличие от тяжелых боевых роботов, лазерной установки, рельсотрона и пушки – только ракеты и пулеметы. Машина делалась максимально облегченной именно для того, чтобы быть способной легко двигаться по сложной местности – могла, в том числе, при необходимости запрыгивать на высоту до десяти метров.

Вот у боевых челноков с вооружением было получше. У доставшихся нам машин вместимостью каждая на десять членов экипажа, спереди была мощная пушка, лазер и рельсотрон. Естественно, были и ракеты, как воздух-воздух, так и воздух-земля – в арсенал влезало их пять десятков. Можно было перенастроить головки наведения на весь диапазон, в том числе и на «земля-воздух», что может пригодиться, если челнок стоит на приколе, но, как мне объяснили, с этой перенастройкой имеется важный нюанс. Современные бои между боевыми машинами ведутся на такой скорости, что далеко не всегда у пилота будет несколько секунд, чтобы перенастроить головки наведения.

Скорость у боевых челноков приятно отличалась от скорости у гражданских – машинки могли развивать до шести сотен километров в час. Естественно, не было и никаких ограничений по высоте полета. Митяй сказал, что и в космос можно выбираться, правда, ненадолго – на пару часов максимум.

Выяснили, что боезапаса на борту у техники нет. В принципе, повезло – иначе от взрыва на борту скаута мог бы сдетонировать и боезапас, и тогда мы с Трофимом точно бы не выжили.

Я тяжело вздохнул. Обыскав основные склады в первое посещение, мы знали, куда идти за нужными боеприпасами. Но вот шансы, что, как минимум, на один из складов закинули и мину, были достаточно высоки. А там тысячи ящиков разных размеров, и мина может быть как снаружи, так и внутри одного из них. Ситуация принципиально неразрешимая для сапера-одиночки! Проверить все так, чтобы не подорваться самому, и написать потом на двери склада «мин нет», у меня точно не получится.