– Простите, не продаю. – Сашка старался придать голосу дребезжащие нотки, держа в уме, как образец, профессора Полежаева из «Депутата Балтики». – Мне по моей работе без часов невозможно…

– А кто ж ты такой будешь? Не духовного сословия?

– Нет, не духовного, врач я.

– Ну? А зачем тебе часы? Попу я понимаю, службу править. А порошок дать, в трубку слушать и без часов спокойно можно.

Собеседник начал Шульгина забавлять. Такое впечатление, что тоже изображает «типичного представителя». Вопросы глупые, а речь почти грамотная, без всяких фольклорных «чаво», «ась» и «кубыть». И откуда у него провизия, если он не в Москву, а из Москвы? Съесть не успел?

– В трубку слушать – действительно. А к больному вовремя успеть, лекарство в срок дать, пульс посчитать?

– Пульс – это что?

Шульгин объяснил.

Мужик кивнул уважительно:

– Тогда конешно. Раз по науке требуется. А в наши края зачем? На заработки? Хорошее дело. У нас только в Торжке фершал остался, а больше на весь уезд никого. Хошь, со мной и поедем? У меня изба большая, лошади есть, трое. Моих домашних бесплатно попользуешь, ну, за харчи, само собой. А потом я тебя по деревням повезу. Там уж делиться будем. И тебе прибыток, и опчеству польза. Сам знаешь, как оно сейчас…

– Благодарю за участие, только я не к вам. Мне в Петроград надо.

– А-а, ну смотри. Самогонки хочешь? Поднесу…

– Как же? Прямо здесь? Милицейских не боитесь разве? У них ведь с этим строго.

– Пошли б они! Сглотнем разом, и все. Заморятся каждого хватать. Это вот когда продотрядники по домам шарят да аппарат найдут, вот тогда не приведи бог…

– Благодарю покорно, только куда уж мне. Возраст. Я и так не знаю, сумею ли в поезд сесть…

– Ну, было б предложено. – Мужик порылся в мешке, извлек коричневый полуштоф с литым орлом, оглянулся по сторонам и трижды гулко глотнул. Шумно выдохнул густой сивушный запах, разгрыз неизвестно как оказавшуюся в кулаке, уже очищенную луковицу.

Сосед внушал Шульгину все больше подозрений. Уж слишком картинно себя ведет. С выпивкой этой… Нормальный мужик до посадки бы дотерпел, а уж в вагоне, со вкусом… Хотя у него, может, другой жизненный опыт – сейчас не выпьешь, заградиловка отберет. Или для храбрости.

– Да ты, дед, не дрейфь, – сказал мужик, подождав, пока самогон начнет действовать. – На поезд вместе пойдем. Держись за мой пояс, и влезем. Куда там…

Шульгин снова взглянул на Новикова. Тот слегка кивнул и поднялся, стряхивая с брюк оконный мусор. Пора, значит, выдвигаться на исходные.

– Вы тут будете? – спросил Шульгин соседа. – Подержите место, будьте любезны, я схожу только кое-куда.

– Ходи-ходи. Чемоданчик оставить можешь, я присмотрю.

– Хорошо, спасибо, не затрудняйтесь. – Сашка сделал движение, будто и вправду ставит саквояж на скамью, но вместо этого зажал его под мышкой, снизу придержал локтем и засеменил на полусогнутых на перрон. По его расчетам, для девяноста процентов окружающих старый интеллигент должен выглядеть именно так, а если какой-нибудь проницательный чекист и заметит наигрыш, так это только к лучшему.

Идти на контакт с Вадимом должен был Новиков, а Шульгин осуществлял непосредственное прикрытие. Под докторским пальто на нем был облегающий, «дипломатический» кевларовый жилет, в карманах две восемнадцатизарядные «беретты» с глушителями, а в саквояже – замаскированный под врачебные инструменты и медикаменты комплект приспособлений прямо противоположного назначения, из арсенала ниндзя и иных спецслужб.

Среди них и такие примитивные орудия, как смертоносные звездочки – сюрикены, и новомодные изобретения, вроде фотоимпульсных гранат, пирожидкостные патроны с газом «си-эн» и кое-что еще более эффективное.

Если чекисты вздумают начать грубую игру, они будут в должной степени изумлены.

Новиков при обсуждении встречи не хотел допускать, что на Лубянке сидят дураки, способные пойти на заведомо проигрышную комбинацию, но Шульгин заверил его, что дураки есть везде. Вдруг как раз такой и подвернется, решит, что проще выколотить из партнера все необходимое в застенках внутренней тюрьмы, нежели плести психологические кружева в условиях жесткого цейтнота. Исходя из «острого варианта», он и взял на себя тактическое обеспечение контакта, резонно предположив, что в любом другом случае его предусмотрительность вреда не принесет.

Людей на заплеванном перроне, продуваемом стылыми сквозняками, было пока немного, а те, кто решил быть поближе к грядущему поезду и выиграть при посадке драгоценные минуты, в основном устроились со своими мешками и чемоданами вдоль стен, где было позатишливее.

Прохаживаясь по краю дебаркадера в своем обличье красного командира, резко выделявшем его из общей, понуро-агрессивной массы, он ощущал себя в шапке-невидимке. Потому что все внимание стражей революционного порядка в форме и в штатском сосредоточивалось как раз на людях толпы, из которой наметанный глаз легко вычленял «подозрительные элементы», с него же, вызывающе позвякивающего шпорами, взгляды патрульных и сыскарей соскальзывали, как брызги воды с хорошо начищенных сапог.

Заложив руки за спину, он скучающе поглядывал по сторонам и, несмотря на напряженность момента, с легкой печалью вспоминал, как они с Сашкой и Олегом отъезжали с этого вокзала в шестьдесят девятом году, когда впервые выбрались на Селигер. Шульгина тогда провожала подружка с длинными, ниже плеч соломенными волосами, а он, Андрей, наблюдал со стороны за сценой прощания и тут же, на месте, сочинял романтические стихи…

Новиков дошел до конца перрона и повернул обратно. Ничего подозрительного он пока не заметил. Все же, скорее всего, Сашка паникует. Наиболее вероятен сравнительно пустой разговор вокруг да около, после чего Вадим должен предложить встречу на более высоком уровне, может быть, прямо сегодня.

Круглые вокзальные часы показали, что до назначенного времени осталось семь минут. Оглянувшись, он попытался разглядеть поблизости Шульгина, но безуспешно. Да и странно, если б было иначе.

Хоть и не опасался Андрей каких-то крупных неприятностей, но перед походом на вокзал провел беседу с Басмановым. Главное, он предостерег его от опрометчивых, импульсивных действий.

– Нам ведь ничего реально не угрожает и угрожать не может, Михаил Федорович. Перейти к самостоятельным и решительным действиям вы должны в одном-единственном случае – если мы с Александром Ивановичем будем неожиданно и достоверно убиты. Тогда вся полнота власти переходит к вам. Делайте, что сочтете нужным. Отомстите за нас, если вам захочется. Штурмуйте Кремль, Лубянку или уходите из города… Воля ваша. Не забудьте только немедленно сообщить о происшедшем и своих планах на «Валгаллу».

Если увидите, что мы захвачены в плен – освобождать не пытайтесь. Немедленно выходите на связь с Берестиным или Воронцовым, доложите все и выполняйте их приказы. Они сообразят, как быть…