— Схватись за руку так сильно, как только сможешь, — крикнул Карим, стараясь перекричать неожиданный порыв ветра.

— Не могу. Не дотягиваюсь.

Карим поддался вперёд ещё больше. Свесил верхнюю часть туловища вниз, насколько позволила ситуация.

— Люба. Руку! — снова выкрикнул, устремляя взгляд в пучину серых глаз, которые в этот момент излучали только страх.

Девушка потянулась в сторону и, прикоснувшись пальцами к тёплой ладони, ощутила, стальные тиски. Карим схватил Любу за запястья. Приложив не мало усилий, он всё-таки вытащил супругу на крышу, а затем, обняв её трепещущее тело, прижал к груди. Удерживал за плечи, гладил лопатки, целовал макушку головы и плакал, плакал…

— Дура. Ты же действительно могла умереть, — говорил больше для самого себя. — Как бы я без тебя?

— Карим, — Люба хлюпнула носом, зарываясь лицом в вырезе мужской рубашки. — Я. Я…

— Т-ц-ц, — прервал девушку. Обхватил ладонями овал её лица и посмотрел таким пронзительным взглядом, что у Любы содрогнулись все внутренности. — Ничего не говори. Мы всё забудем. Ничего не было. Наша жизнь только началась. Идём домой.

Карим поднял Любу на ноги и увел прочь из этого злосчастного места, которое стало для него настоящим испытанием. Да не испытанием даже, а тонкой гранью между жизнью и смертью.

Люба шла рядом с Каримом, не ощущая ни рук, ни ног. В голове творился настоящий кавардак, перед глазами всё плыло, поэтому её шаги были робкими и несмелыми, точно, как у ребёнка. Карим спустился с чердака по лестнице, а затем помог проделать тоже самое супруге. Только оказавшись внутри дома, мужчина смог облегчённо выдохнуть и, поднявши Любу на руки, ступить на ровную почву, не боясь, что всё может закончится в любой момент.

Переступив порог спальни, Карим первым делом направился к кровати. Уложил на постель свою девочку и, не выпуская из пальцев её запястья, потянулся к мобильнику. Набрал номер домработницы. Попросил приготовить травяной чай и заодно позвать охрану, которая в очередной раз допустила оплошность, не уследив за его супругой.

— Арс правда выйдет на свободу? — Люба заговорила первой, нарушая напряжённое молчание, которое витало в воздухе настоящим облаком.

— Выйдет, — Карим подсел ближе. Обнял супругу за плечи и, склонившись над её ухом, прошептал. — Через день-два ты увидишься со своим братом.

— Не говори ему.

— О чём не говорить, милая?

— Обо всём. Не говори, что я хотела умереть. Не говори, что прыгнула с крыши. Он не выдержит. Не сможет.

Карим тяжело выдохнул. Поднял голову вверх и сделал глубокий вдох. Как не говорить? Попытка суицида не может остаться в тайне. По любому раскладу придётся обратиться к медикам и вот тут, как раз, молчать вообще не стоит. У девочки поломанная психика. Её нужно лечить. Это сегодня они отделались лёгким испугом, но, что будет завтра, послезавтра?

***

Любу положили в частную клинику уже на следующей день. Карим изрядно заплатил за vip-палату и сиделку, которая не спускала глаз с его супруги ни днём, ни ночью. Врачи настаивали на психиатрической больнице, но Карим умел договариваться. Нет. На его девочку не оденут смирительную рубашку и не положат в одну палату со всякими там «Наполеонами», вождями революции, или кем там себя воображают душевнобольные люди?! Она — не такая. Маленькая, ранимая, беззащитная, сломленная духом и телом, но его, а потому в жизни не позволит накачать непонятными препаратами и довести до состояния живого овоща.

Арса действительно выпустили на свободу. Сняли все подозрения после того, как Карим собственноручно привёз в отделение полиции родного «отца» и тот написал чистосердечное признание, поведав следствию о всех своих грехах. Карим не смог убить Вагифа. Хотел, но не получилось. Здравый смысл взял вверх. Чтобы поменяла смерть? Ничего. Даже не так. Смерть, для такого, как Вагиф, была бы слишком мягким наказанием и быстрым, а этого Карим хотел меньше всего. Его родственник, кем бы он себя не называл, заслужил на жалкое существование. На жизнь голодранца посреди такого же отродья, как и он сам. А нары, да и до конца дней, — самое правильное из всех вариантов. Пусть мучается. Пусть молится Аллаху, но покоя никогда не найдёт.

С мамой поступил намного мягче. Да не с мамой даже, в отныне — Еленой. Только так. После всего, что сделала эта женщина, называть её матерью — Карим не смог. Язык не поворачивался и всё тут. Купил Елене билет в один конец и отправил к дальним родственникам в Баку, приказав никогда не возвращаться в страну. Женщина не хотела. Сопротивлялась до последнего. Ползала в ногах сынах и просила прощения, а толку? Карима было не поколебать. Он всё решил против её воли, как когда-то они поступили с Вагифом.

Цепных псов из группировки Вагифа — Карим тоже нашёл. Выследил каждого по отдельности и наказал за то, что они сотворили с его девочкой. Отвёз далеко в лес и похоронил в сырой земле, не ощущая в душе ничего, кроме пустоты.

Вроде бы, должно было полегчать, но не легчало от слова совсем. Душу знобило холодом, а сердце покрывалось беспросветной тьмой. Только мысли о любимой супруге предавали стимул жить дальше. Как-нибудь, но жить… Ради неё одной, иначе Люба пропадёт.

Через месяц после всех событий Карим стоял во дворе частной клиники и беседовал о состоянии здоровья Любы. Лечение приносило первые плоды. Девочка только-только начала приходить в себя и даже стала подпускать к себе людей, отвечая на их вопросы односложными предложениями.

— Карим, мы вынуждены прекратить дальнейшее лечение вашей супруги, — заявил врач после всего.

— Почему? — удивился Карим, не понимая столь крутого поворота хода событий. — Она же ещё не выздоровела, не окрепла. В чём проблемы? Нужна заграница? Ваша клиника не в состоянии помочь или как?

— Нет, заграница не нужна, — ответил врач, широко улыбаясь и, похлопав Карима по плечу, добавил: — Люба беременная. Срок шесть недель. Сами понимаете, в таком положении очень рискованно продолжать лечение. Это может навредить ребёнку.

За окном гуляла вьюга. Ветер гнул вершины деревьев и нагонял на небо серые тучи. Я сидела на подоконнике, кутаясь в мягкий плед, и смотрела на замысловатые узоры февральского мороза, которыми было украшено всё окно в спальне. Вчера Карим с Арсом забрали меня из клиники. Привезли домой и не отходили ни на секунду, точно карауля. Я, конечно же, понимала, почему они так носились со мной, будто две мамки, а точнее, папки. Понимала, но ничего не говорила. Не хотела возвращаться к запретной теме, из-за которой у меня всегда болело сердце, стоило только вспомнить. Я хотела забыть былой кошмар и никогда не думать о нём. Даже не видеть во снах. Получалось, но с большим трудом.

В комнате скрипнула дверь, и я вздрогнула, вжимаясь спиной в бетонную стену. Обернулась на звук шаркающих ног и облегчённо вздохнула, узнав в мужском силуэте брата. Арс подошёл ко мне вплотную. Сел напротив, на подоконник. Взял за руку, погладил подушкой большого пальца тыльную сторону ладони и мило улыбнулся.