дошла до упора. Завод не был на исходе: стрелки начали движение, вероятно, всего час-другой тому назад. Холодея и обмирая, я шагнула к окну, распахнула раму и впустила в комнату свежий животворный воздух из сада. Теперь я знала, что дом этот странный, до жути странный. Неужели в нем кто-то живет? А если он и сейчас здесь? Мне казалось, что я обошла все комнаты, но так ли это? Я только приотворила дверь в ванной и, конечно же, не открывала никаких шкафов, кроме как в спальне. Заставить себя пройти по коридору и спуститься в сумрачный холл, ощущая, что сзади крадется незнамо кто, я не могла. Пока я стояла у открытого окна и раздумывала, что делать, до меня донесся легкий шорох. Поначалу очень тихий, он слышался откуда-то с лестницы. Звук был необычный, словно бы это не человек взбирался, а (ты рассмеешься, если получила это письмо с утренней почтой) прыгала со ступеньки на ступеньку очень большая птица. На лестничной площадке шорох прекратился. Потом кто-то начал царапать дверь одной из спален, как будто кто-то скреб мизинцем полированное дерево. Что бы это ни было, оно медленно двинулось по коридору, на ходу царапаясь в каждую дверь. Дольше я терпеть не смогла. В мозгу возникла кошмарная картина: запертые двери распахиваются. Я схватила часы, завернула в свой макинтош и выкинула сверток из окна на клумбу. Потом ухитрилась вылезти через окно и, уцепившись за подоконник, «совершила успешный прыжок с высоты двенадцати футов» (как сказали бы журналисты). А ведь мы так бранили гимнастические занятия в Святой Урсуле! Подобрав макинтош, я ринулась к входной двери и заперла ее. И только тогда я смогла перевести дух, но в безопасности почувствовала себя, лишь оказавшись по другую сторону садовой калитки.

И вдруг я вспомнила, что окно спальни осталось открытым. Что же делать? В одиночку я в дом не вернусь, хоть тащи меня на аркане. Я решила пойти в полицейский участок и выложить там всю правду. Меня, конечно, высмеют, и рассказ о поручении миссис Калеб вряд ли их убедит. Я уже побрела по переулку в сторону города, но случайно оглянулась на дом. Окно, о котором я забыла, было закрыто.

Нет, дорогая, я не увидела за ним лица или какой-то жути вроде… Конечно же, окно могло закрыться само собой. Это было обыкновенное окно с подъемной рамой, а они, как тебе известно, то и дело опускаются под действием собственного веса.

И что дальше? Да, собственно, рассказывать больше нечего. Мне даже не довелось увидеться с миссис Калеб. Когда я вернулась, тетушка сообщила мне, что перед ланчем с миссис Калеб приключилось что-то вроде обморока и ей пришлось лечь в постель. На следующее утро я отправилась в Корнуолл к маме и детям. Мне казалось, что этот случай начисто изгладился из моей памяти, но, когда три года спустя дядюшка Чарльз предложил подарить мне на совершеннолетие дорожные часы, я сдуру выбрала другой подарок – собрание сочинений Томаса Карлейля[135].

Мисс Корнелиус

Эндрю Саксон был старшим наставником по науке в школе Корнфорд. Корнфорд – это новая школа, реконструированная на старой основе. Именно туда, если позволяют средства (далеко не всем), отправляют своих отпрысков инспекторы его величества[136] – в особенности, если отпрыски питают склонность к науке. Многие родители полагали, что Эндрю должен быть директором, однако сам он вполне осознавал меру своих возможностей. В том, что он обладал скорее педагогической жилкой, нежели административной, и не столько обучал воспитанников, сколько стимулировал их научные интересы, самым блестящим образом убеждает книга Саксона и Батлера «Введение в принципы органической химии».

Ученики звали его Англосаксоном или Стариной Альфредом[137] и относились к нему с любовью и почтением, тем большими еще и потому, что он первоклассно стрелял из винтовки и однажды был претендентом на королевский приз в Бисли[138].

Саксон никогда не проявлял особого интереса к психическим исследованиям, однако, когда его друг Клинтон, управляющий банком Восточных графств, предложил ему сообща расследовать происходящее в Мидоуфилд-Террас, он не стал отказываться. В этом доме жили Парк – кассир банка, миссис Парк с двумя детьми, кухарка, служившая в семействе уже пять лет, не слишком сообразительная шестнадцатилетняя девица, которая выполняла обязанности няни и горничной, а также мисс Корнелиус. Саксону доводилось видеть мисс Корнелиус – пожилую даму, обитавшую в очень привлекательном домике невдалеке от дома викария. Клинтон сообщил, что ее жилище капитально переделывается и, пока там работают плотники и маляры, мисс Корнелиус выразила желание поселиться у Парков, которые были всегда рады принять гостей за плату.

На протяжении трех недель там происходили манифестации духов. Явственно слышались то постукивания, то грохот, словно падал тяжелый груз; необъяснимым образом передвигались столы и прочая мебель; двери таинственно запирались и вновь отпирались; но, вероятно, самым необычным было то, что по дому сами собой летали различные предметы – от шахматных фигур и граммофонных иголок до кусков угля и металлических подсвечников.

– Если повезет, меня, похоже, ожидает интересный вечер, – сказал Саксон жене. – Рискну предположить, что тут так или иначе замешана служанка.

Вечер в самом деле оказался интересным. В гостиной Мидоуфилд-Террас Клинтон представил гостя Парку, миссис Парк и мисс Корнелиус. По его просьбе Парк описал происшествия последних трех недель, а жена Парка и мисс Корнелиус время от времени что-то добавляли или уточняли. Рассказ велся прямо и откровенно – и к тому же без малейшей истерической нотки с чьей бы то ни было стороны, что произвело на Саксона выгодное впечатление. Все трое были явно обеспокоены происходящим, миссис Парк выглядела утомленной и озабоченной, однако ни она, ни мисс Корнелиус не утратили чувства юмора.

– Прежде чем двигаться дальше, давайте кое о чем договоримся, – начал Саксон. – О манифестациях полтергейста я знаю не много. У меня широкий взгляд на этот предмет, но мы не должны искать аномальную (не говорю – «сверхъестественную») подоплеку до тех пор, пока не исключим возможность сознательного или непреднамеренного обмана. Но и помимо обмана наблюдаемые явления могут быть так или иначе связаны с человеческим вмешательством. Нам следует смотреть друг за другом, более того – подозревать друг друга. Чтобы отмести все сомнения. Так ведь, миссис Парк?

Все согласились.

– А как насчет служанок? – спросил Клинтон.

Со служанками все уладилось. У горничной был выходной, а кухарку отпустили провести вечер с подругой.

Мисс Корнелиус предложила запереть обе двери и отрядить двоих из компании, чтобы те