Оказавшись под днищем танка, немец пополз назад, к своим позициям. Он полз и оглядывался, боясь выстрела в спину. Да чёрт с ним, пусть ползёт — он их выручил с десантным люком.

Немец, выбравшись из-под днища танка, нырнул в колею, оставленную гусеницей. Он сообразил, что там уже нельзя подорваться на мине. А вот бойцам пришлось хуже.

Выбравшись вперёд, Алексей приказал своим бойцам:

— Ползите строго за мной, ни сантиметра в сторону!

Он ощупывал перед собой землю руками, в подозрительных местах пользовался ножом, расковыривая твёрдую землю.

Они успели отползти от танка метров на десять-пятнадцать, как в него ударил снаряд. Конечно, как упустить неподвижную мишень? Танк вспыхнул, и из всех щелей повалил густой чёрный дым. Алексей боялся, как бы не рванул боезапас в танке — они были слишком близко от него. Вскочить бы и побежать, прикрываясь от немцев корпусом танка, как броневым щитом, да нельзя, мины мешают. Чуть поспешишь — и в лучшем случае останешься без ног. Да и наши вполне могут открыть огонь из автоматов и пулемётов, приняв их за экипаж танка.

Алексей медленно продвигался вперёд, бойцы — за ним. Виктор, который полз последним, часто оглядывался, опасаясь взрыва танка.

Когда они одолели уже метров сорок, на пути попалась воронка. Все трое дружно свалились туда.

— Дальше поползём? — спросил Виктор.

— Подождём, пока снаряды в танке рванут — в воронке нас хотя бы осколками не заденет.

Даже на дне воронки, на значительном удалении от танка они чувствовали жар горящего танка. Потом грохнуло так, что уши заложило. Башня отлетела, из погона на корпусе вырвался столб пламени, как из огромной паяльной лампы. Повалил жирный чёрный дым.

— Вот теперь можно двигаться дальше.

Две мины, которые обнаружил Алексей, они обогнули стороной. Ещё одну пришлось обезвредить — влево и вправо от неё уходила тонкая натянутая проволока. Лёжа через такую не переползёшь.

Слава богу, мина оказалась последней, и дальше уже было проще. Они увеличили скорость, стараясь двигаться как можно быстрее, как вдруг услышали окрик:

— Стой, немчура!

По своему опыту службы в разведке Алексей знал, что сейчас лучше всего сразу ответить отборным матерком — быстрее поверят.

Так и получилось. Он загнул трёхэтажным матом. Фёдор даже удивился, но часового это убедило.

— Ползите сюда!

Они подползли поближе к окопу. Часовой наставил на них свой ППШ:

— Кто такие?

— Свои, из окружения выходим. Видишь танк? Это мы его угнали у немцев.

— Ничего себе! — поразился боец. — Ладно, ползите в траншею. Там наших полно, разберутся.

Из траншеи выглядывали любопытные. На «нейтралке» творилось непонятное, и всем хотелось досмотреть «представление».

Бойцы спрыгнули в траншею.

— Во! Я думал — немцы заблудились, а это наши! Привет, славяне!

Ну а дальше по уже не раз пройденному пути — к особисту. Их разоружили, отконвоировали.

Особист оказался хмурым капитаном средних лет. Он допросил всех, проверил документы.

— И где этот склад? На карте сможете показать?

— Смогу, — подтвердил Алексей.

Особист развернул перед ним чистую, без пометок карту. Алексей определился, ткнул пальцем.

— Недели три назад начальник склада к своему начальству отправился и не вернулся. Часть караула убило бомбой, вход засыпало. Ну а мы, значит, к своим подались.

— Проверим. А пока — в пехоту.

Сержант отвёл их обратно в траншею, вернул оружие. Бойцы повеселели. Алексей сам думал, что их посадят в камеру или карцер, пока проверка будет идти. Промашку они, конечно, дали с танкистом. Надо было его в плен взять, да пожалел Алексей немца. Сам не знал, доберутся ли они живыми до своих, тут не до немчика было. Однако он приметил, что отношение к нему, Фёдору и Виктору было пока не таким, как к другим бойцам. Их не только не ставили в охранение — не отпускали даже в свой ближний тыл, на ту же кухню. Видимо, не доверяли.

Через неделю Алексея вызвали к особисту. Он шёл в штаб, а у самого сосало под ложечкой, и было неприятное предчувствие.

Постучав в дверь, он вошёл и представился.

— А, Ветров! Садись! Тебе выпал удачный случай реабилитировать себя и своих товарищей перед командованием.

— А что, разве мы в чём-то виноваты?

— А окружение? Почему вы не ушли со своим батальоном? Ты разговор на другие рельсы не переводи! Опять в штрафбат захотел?

— Люди и там живут и воюют.

— Живут, только недолго. Короче, надо нашего человека на ту сторону провести и склад показать. Сможешь?

— Попробовать можно, только линию фронта перейти сложно.

— В корень смотришь. Было бы просто — любого новобранца отправили бы. Мы со своей стороны поможем, организуем артналёт. Согласен?

— А разве у меня есть выбор?

— Ну вот и договорились!

— А обратно-то как?

— Это тебе старший товарищ расскажет, будешь ему подчиняться. В роту не возвращайся, будь при штабе, я тебя позову.

Алексей вышел. В разговоре с особистом его задели слова о реабилитации. В чём его вина? В том, что немцы удачно развивали наступление, и он, помимо своей воли и выполняя приказ командира, попал на склад и, в итоге, оказался в окружении? Так он не один такой, дивизии и корпуса попадали в немецкие «клещи» и окружение. Да чёрт с ним, с особистом и его обидными словами. Не за него он воюет — за Родину, за родителей.

Болтался он у штаба часа два, пока его снова не вызвали.

В комнате особиста находился ещё один человек — мужчина лет сорока, лысоватый, в немецкой форме, с нашивками фельдфебеля на левом рукаве. Алексей внутренне удивился. Перебежчик или наш, из дивизионной разведки? Он и сам ходил в немецкий тыл при «маскараде».

— Познакомься, Алексей, это товарищ Петров. Он будет старшим, подчиняешься ему.

— Есть.

— Сейчас тебя переоденут и покормят.

Его накормили на кухне, и довольно сытно: суп с куском мяса, чего на передовой не было. Потом переодели в немецкую форму рядового, накинув сверху нашу плащ-накидку, чтобы он в глаза не бросался.

— Пилотку сними, — посоветовал ему особист.

Когда начало смеркаться, особист проводил их на передовую.

Ждали долго, часа полтора, когда сзади полыхнуло, и на немецкие позиции обрушились ракеты — из нашего ближнего тыла стреляли «катюши». Немецкие позиции накрыло взрывами.

— Пора.

— Удачи.

Петров поднялся на бруствер, Алексей — за ним. В том, что фамилия его спутника действительно Петров, Алексей сильно сомневался, но сомнения свои держал при себе, не высказывал.