– Что тебя заставило? Чем я могу быть тебе полезен?

– Понимаешь, стаарик, мой сын подхватил дурную болезнь. У него рождаются дети…

– Быстро растут? – cпросил я.

– Да, слишком быстро. И никто не может их вылечить. Только один профессор в Израиле, армянин.

– А почему ты ко мне обращаешься, а не к нему.

– Потому, что он твой друг, и ты с ним работал много лет. Даже изобретал что-то. Мне он может отказать. Там нас не любят.

– И откуда ты всё это знаешь? – cпросил я. – Да, ты прав, думаю, что он тебе обязательно откажет. И знаешь, почему?

– Нет, не знаю.

– Потому, что твой сын избил доктора и его жену, а потом ещё и ограбил его. И как после этого он должен относиться к твоему сыну-наркоману?

– Так, что же делать, стаарик? – cпросил он. – Ведь с емья пропадает. – Голос его стал как у человека, получившего убийственную новость. Мне даже стало немного жаль его.

– Не знаю, что тебе посоветовать. Ведь эту болезнь не подхватывают. Она не венерическая, её получают за грехи, свои или родителей, а потом передают по наследству с генами. Я не уверен, что доктор тебе сможет помочь.

– Илья, я тебя умоляю. Помоги мне. Ведь парень совсем молодой. Недавно женился. Мы ведь с тобой дружили. Одну кафедру окончили. Скажи, что же делать. Хочешь, мои все братья придут и будут тебя просить?

– Нет, Махмуд, избавь меня от этого. Мне не хочется встречаться с вашими… – я даже чуть не сказал, саламандрами. – Извини, я после близнецов ещё не совсем отошёл, несмот ря на то, что они и не виноваты. Твой сын должен бросить наркотики и попросить прощения у доктора. Эти условия абсолютно необходимы. Если доктор его простит, можно будет обратиться к нему за помощью. А без этого, сам понимаешь…

– Ста-арик, он уже бросил наркоту, ударился в религию, целыми днями молится. Но ты-то знаешь, что этим не поможешь…

Прошло несколько дней, и я получил письмо по электронной почте от Гурама Левоновича. Он рассказал о том, что прибор мой к нему прибыл и теперь его работа движется более успешно, а потом совсем неожиданно:

– Знаете, у меня произошла удивительная встреча с этим самым Модифом ибн Махмудом. И не только с ним. Выхожу я утром из дому и вижу, стоят на коленях шесть мужчин, а рядом одна женщина. Один из коленопреклонённых, светловолосый, бьётся головой об землю, а его, как я догадался, бабушка, стоит с понурой головой. Нетрудно было вычислить, что пятеро из них это те, с которыми мне не удалось разминуться в тот злополучный вечер. Шестой же, один из их отпрысков. Но это были уже совсем другие люди. От их былой самоуверенности и нахальства не осталось и следа. Видно, они достаточно настрадались, и их раскаяние было, как мне кажется, абсолютно искренним. Особенно меня поразила женщина. Казалось, что она уже выплакала все слёзы. Об этом говорили её глаза. Когда же она заговорила по– русски и рассказала, какую тяжёлую жизнь ей пришлось перенести после отъезда из Москвы, мне даже стало её жалко. До сих пор в ушах её фразы:

– Доктор, сделайте что-нибудь. Умоляю вас, возьмите меня для экспериментов.

– Вот так, наши женщины сами себе выбирают нестандартную судьбу. Возомнили себя декабристками… Сначала я не хотел с ними разговаривать. Потом постепенно смягчился и даже согласился помочь блондину. Этого делать, конечно, нельзя, но кто меня осудит? Ведь этому человеку терять уже нечего. Подождём, что покажет этот эксперимент. Это ли не ирония судьбы. Быть может, он станет первым Кощеем Бессмертным.

Предыдущие события говорили мне, что самые важные новости должны прийти в ближайшее время. И действительно, через три месяца, когда я уже совсем потерял всякую надежду и собрался позвонить в Кфар Сабу, по электронной почте пришло письмо от Гурама Левоновича. Написано оно было не совсем складно, но не в этом дело. Оказалось, что он уже давно лежит в госпитале, и только теперь нашёл в себе силы написать мне письмо. Приведу только некоторые его отрывки:

«…Что касается моего препарата, то он оказался во всех отношениях на высоте. В совокупности с вашим анализатором медицина могла получить отличное средство для диагностики и лечения целого спектра наследственных заболеваний…

…К сожалению, я оказался не в силах устоять против давления окружающих и начал помогать тем, перед которыми я чувствовал вину…

…В то время мне казалось, что я смогу сделать то, чего не удаётся сделать политикам – примирить враждующие стороны…

…Глобальная стабилизация численности населения повсюду, включая Китай, Индию и страны Африки, почему-то не коснулась стран Ближнего Востока. Может быть, гигантские запасы нефти позволяют населению этих стран паразитировать на добыче природных ресурсов. Хотелось бы, чтобы события, связанные с моей скромной персоной, не усугубили и без того сложную ситуацию…

…Мне трудно с уверенностью утверждать кому, но моя деятельность очень не понравилась каким-то силам, которые не находят иного, кроме силового, решения…

…Разгром моей лаборатории отбросил на много лет назад решение проблемы наследственных болезней и продления жизни. Наверное, у меня уже не хватит сил и вдохновения начать всё заново. Жаль, что это произошло так неожиданно, и я сам не успел принять препарат… К тому же угрызения совести перед вами. Ведь я хотел в качестве подарка преподнести вам…

…Винить всех людей, конечно, не стоит… Да я и сам во многом виноват. Как не вспомнить о преступлениях и адекватных им наказаниях…

…Генетический вред своему потомству можно нанести и непредумышленно, с помощью вполне благополучного во всех отношениях брака…

…Эгоизм, себялюбие, нарциссизм и некоторые другие черты у человека тоже могут иметь наследтвенную природу. А чем они лучше болезни?..

…А как рассматривать религиозный фанатизм? Не является ли он так же, как и любой другой фанатизм, разновидностью психического заболевания? Хорошо, что он, по крайней мере, не имеет генетической природы. А может быть, и плохо, ведь голову лечить труднее всего…

…К сожалению, наука ещё не способна решить множество социальных проблем, а её достижения, совершённые из благих побуждений, оказываются порой хуже любого, разработанного с её помощью, оружия…»

Содержание письма, а главное – его тон, вызвали у меня непонятное чувство беспокойства и даже тревоги. Не откладывая, я тотчас позвонил к нему домой, но услышал только короткие гудки. Долго после этого я сидел у телефона, но, наконец-то, дозвонился в госпиталь. Какие-то люди пытались говорить со мной на десятке разнообразных языков, которые я, к сожалению, не знал. Но вот из сумбура этой многоголосицы, напоминающей международную конференцию, выделился не очень уверенный голос, говорящий на английском языке.

– Если вы, сэр, будете говорить медленно, я попытаюсь вам ответить.

– О’кей, – сказал я. С людьми, владеющими симпл инглиш говорить ещё легче. – Скажите, плиз, не могу ли я поговорить с профессором генетики Гурамом Кисьянцем?