– Я и так с тобой почти все потерял. Не доверяю твоим словам!

– Читаю твои мысли. Поверь, прямого контакта со Всевышним ты не найдешь. А так, с посредником, каким-нибудь ангелочком, или того хуже, каким-нибудь земным учителем… Для этого случая есть подходящая пословица: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти».

– Вот ты мне интересно все рассказываешь, а я слышу и понимаю, что именно из-за тебя злое меньшинство взяло верх над добрым большинством.

– Почему злое? Тебе пока это не дано понять. Те, кто слушается меня, взяли верх заслуженно.

– Нет! Я теперь тебя понял! Ты своей игрой отобрал у меня спокойствие, надежду на радость бытия, и хочешь отобрать любовь.

– Зато ты многое понял и узнал со мной. Я объяснял тебе – твою любовь. Ха-ха! Опомнись! Если не понял, поймешь позднее.

Да, мой милый, за все надо платить…

– Твое любимое словечко – платить! Я все прекрасно понял! Прошу тебя уходи и не приходи больше! Ты ведь все за меня давно решил! Когда я понял это, в меня вселился ужас!

– Ха-ха!.. Ужас отчасти и воспитывает.

– Да! Я сразу попался тебе в лапы. Еще немного, и я уничтожил бы себя и всех рядом. Я очень жалею, что у меня нет Третьего глаза! Хочу всегда чувствовать его.

– Ну, лап, как видишь, у меня нет. Третий глаз я не видел уже давно. Не понимаю, почему ты так нервничаешь?

– Ты перевернул все мои мысли. Это самое ужасное! Ты пытаешься сделать меня своей игрушкой!

– Сменив порядок аксиом, можно перевернуть представление об окружающей жизни. На самом деле у тебя, как и у всех, выхода нет. Дело только во времени.

– Так это все ты? Я сказал тебе и скажу снова – уходи! Я не буду больше играть и даже беседовать с тобой. Напоследок тебе скажу, что внимательно оценивал твои слова. Сам сказал, что время – божественный инструмент…

– Вот ты как заговорил! А каким был тихоней, даже слова из тебя не мог вытянуть…

– Ты хочешь дать мне конечное знание, увлекаешь новым уровнем, но я рожден Всевышним! И даже ты до конца не знаешь этой цели. Ведь это твои слова?

– Я понимаю, куда ты опять клонишь. Хочешь услышать Всевышнего. Это тебе не удастся! Ха-ха!

– А что ты так испугался? Ты сам Его боишься, и твой примитивный ум хочет уничтожить все божественное. Ты сам хочешь властвовать! И знаешь, что этого не будет.

– Каков наглец! Мне даже нравится твоя поза. Но не забывай, что ты лишь смертный червь! Ха-ха! Сам ты примитивный! Нашел, кого учить!..

Егор вздрогнул от резкого торможения поезда и чуть не упал с лавки. Лица окружающих пассажиров от резкого толчка также напряглись, но волнение тут же пропало.

«Слава Богу! Кажется, отстал», подумал про себя Егор.

Он успокоился не сразу.

Вагон шумел своим разнообразием многоликой жизни. Движение за окном сливалось с легкими дорожными разговорами соседей.

Его внутреннее волнение постепенно подавлялось молчаливым безразличием окружающих людей.

В вагон вошла группа одетых в военную форму молодых людей с гитарой и аккордеоном. Играли и пели о войне и любви.

Все были растроганы песнями и щедро подавали. Егор тоже достал последние деньги из кармана.

Настроение его поднималось. Он с удовлетворением вспоминал свое освобождение от навязчивых разговоров. Карточные миражи и серый лик уходили в разряд пережитого.

Вспоминая радостный голос Вики, он как будто сверху чувствовал на себе ее взгляд и приятно ощущал врывающееся тепло жизни.

В сумке был необходимый багет для картины, заживляющий яблони садовый вар. Его ждала дружеская беседа за чаем с любимым тортом.

Уже перед его станцией в вагон зашла стайка цыганят, играя на гармошке и трогательно декламируя, они настойчиво выпрашивали денег. Егор на всякий случай порылся сначала в одном, потом в другом кармане и нащупал бумажку. Каким-то чудом там оказалась неразмененная зеленая американская купюра.

«Видимо, не заметил и положил в другой карман», – подумал про себя он.

Он бросил ее в детскую шапку и стал смотреть в окно.

Когда поезд подъезжал к станции, Егор вышел в тамбур.

Неожиданно его окружили несколько мужчин.

– Командир! Детям дал доллары. Дай и нам.

Егор не ожидал такого оборота.

– Да вы что? Ну, дал детям. Больше нет.

– Врешь! Милостыню с последних не дают. Не ставь себя выше других!

– Ну, хватит! Пошутили, и будет. Дайте пройти! Сейчас моя станция.

– Давай деньги! И разойдемся миром.

В тамбуре никого не было. Егор знал эти взгляды – непреклонные, наглые. «Надо быстро выходить», – решил он.

Дверь резко открылась. Он ринулся на платформу. Подножка сбила его с ног: он упал на асфальт платформы. Когда поднялся, трое уже стояли рядом. Электричка двинулась вперед.

На станции никто другой не вышел. Кругом – никого.

– Мужики. Я же сказал, денег нет.

– Если нет здесь, веди домой.

«Эти не отстанут, надо бежать», – мгновенно подумал он.

Егор резко отстранил стоящего напротив и побежал. Напрягая все свои силы, он пробежал по платформе, потом по дороге, ноги понесли напрямую к лесу.

Казалось, все складывалось удачно, он был уже в лесу.

Замедлив бег, он услышал резко приближающиеся шаги и окрики.

Вдруг неожиданный и неуместный, как ему показалось, выстрел в лесной тиши. Сверкнув необычным блеском, лес вдруг стал меркнуть. Глаза не понимали происходящего.

Ноги стали непослушны, он чувствовал свое падение. Оно казалось мягким и убаюкивающим, как в теплую ласковую воду…

Грубые руки обыскивали его, выворачивая карманы. Только глухие звуки вокруг.

– Зря бежали. Почти пустой кошелек!

– Какие-то палки, воск. Только руки испачкал в этом говне.

– Хоть торт на закуску, – глухо сказал грубый голос.

– Ладно, пошли, не трогай его! Сам окочурится.

Шаги пропали. Тишина сковала все вокруг.

Егор лежал на холодной траве и чувствовал, как последние силы покидают его. Он с трудом открыть глаза. Они увидели вдалеке небольшой просвет от дороги в обрамлении широких стволов деревьев. Над головой начинающее темнеть серое небо.

Казалось, ничто не могло нарушить покоя молчаливой поляны.

Ноздри едва улавливали приятный запах травы. «Как привольно слиться с этой мягкой травой…», – сделал он последнее усилие мысли.

От слабости тяжелые веки слипали глаза.

Шнырявшая в листве синица скользнула с ветки. Ласковая колкая лапка заставила его снова приоткрыть глаза. Испуганная взглядом маленькая птичка на руке не тревожила Егора: он был спокоен.