Прошед подъемный мост, на канале перешейка находящийся, в нескольких шагов от гласиса показывают колодезь (Pescina), имеющий вид погреба, в который сходят по лестнице. Внутри оного сохранились шесть мраморных столбов. Отсюда начинается тот славный водопровод, который сарацинами, обладавшими Сицилией, проведен от древнего, начинающегося от речки Анапо, где она впадает в море между двух болот Сикаро и Лизимеле, из коих первое, вероятно, дало название городу. Взор поражается длинной аркадой, которой начало теряется из виду. Аркада сия или, лучше сказать, мост длиной в 14 миль, поддерживаемый толстыми столпами и сводами, постепенно понижаясь с гор, в свинцовом ящике проводит целую реку к колодцу, от которого город, помощью подземных труб, получает воду.

Проходя садами близ водопровода, в двух верстах от города, стоит обрывистый утес, подошва коего имеет множество пещер и гротов. Один из сих гротов называют Дионисиево ухо. Он высечен весьма гладко в горе, состоящей из крепкого камня. Отверстие грота или вход, вышиной около 80 футов, имеет фигуру двух букв S, верхними концами соединяющихся, а к низу постепенно расширяющихся до расстояния 30 футов; черта, образующая пол, также имеет подобие буквы S, сходящейся в одну точку в углублении горы. Сия последняя точка, с той, которая составляется соединением букв S, на внешней стене горы находящейся, соединяется параболической кривизной, откуда идет слуховая трубка в кабинет. Ухо или, лучше сказать, коридор, простирается вовнутрь горы на 250 шагов. В стенах видны остатки колец и цепей, коими приковывались узники. Слуховая труба ныне частью сломана, самый кабинет также разрушен, стена, которая закрывала отверстие, не существует более; однако некоторые свойства механизма еще сохранились. Если разорвать лоскуток бумажки, то в ухе повторяется сие очень громко. Двое, став в 50 шагах один от другого, говоря тихим шепотом, слышали слова весьма внятно. Обыкновенный разговор отзывается громко, отголоски повторяют речь до нескольких раз. Пистолетный выстрел произвел гром, от которого вся внутренность горы, казалось, колебалась, и эхо, постепенно умолкая перекатом, продолжалось минут пять. Прибавив заряд и стоя вне уха, выстрел подобен был залпам стопушечного корабля, кончившимся ружейной перестрелкой. Любопытно было бы послушать здесь музыки. Рассматривая устроение уха, полагать должно, что повторение в оном звуков происходит от соразмерной вышины и ширины, а более от сходства с ухом: малейшее движение в таком роде строения сотрясает воздух. Дворец Дионисия находился на горе над самой тюрьмой. Дабы видеть кабинет, тимпаном прежде называемый, куда приходил тиран подслушивать несчастных, должны мы были, ухватившись за веревку, продетую в блок, над самым окном утвержденный, позволить подымать себя на высоту 200 фут. Сквозной ветер, чрез окно и разруб слуховой трубы, с конца осыпавшейся, причиной, что слова в кабинете хуже слышны, нежели в тюрьме. Уверяют, что когда сие Дионисиево ухо было цело, то главное достоинство механизма состояло в том, что в тюрьме слова не повторялись, а только слышимы были в слуховой комнате тирана.

Рядом с Дионисиевым ухом показывают преогромные пещеры, поддерживаемые толстыми столпами. Отсюда ломали камни для строения домов. Во время тиранов оные глубокие пещеры служили для заточения преступников, а ныне вываривают в них селитру. Утес, кажется, нарочно был обтесан для пристройки к нему домов, в некоторых местах видны на оном остатки извести и камней, от стен оставшихся.

По левую сторону пещер находится амфитеатр. При первом на него воззрении нельзя не удивиться смелости и прочности строений древних архитекторов. Представьте себе целую гору, в виде полукруга разделенную на три террасы или перехода, или галереи, назовите, как угодно, соединенные несколькими сотнями ступеней, где помещались зрители. По обе стороны амфитеатра видны остатки восьми лестниц для входа, балюстрады коих были мраморные. Нам показывали остатки надписей, коих буквы так изгладились, что ничего разобрать нельзя; но ученый граф Гаетано, уроженец сиракузский, по долгом изыскании и труде открыл, что письмена на одной стороне, Василиссас филистидос, означают имя царицы, во владение которой построен театр, а другая надпись, Аглсос, полагает он именем архитектора. На верхней и средней террасе видны две мельницы, стоящие одна над другой; оные действуют посредством древнего водопровода, который в сем месте, шумя, падает с ступени на ступень. Вид от мельниц бесподобен: сиракузский порт представлялся обширным и спокойным озером; город, стоящий на узком полуострове, в то время покрытый легким туманом, казался плавающим. Аретуза, славный в древности источник, который протекал посредине древнего города, извивался в недальнем расстоянии от амфитеатра. Вспомнив приключение Актеона и Алфея, хотя мы и уверены были, что нынешние нимфы, приходящие к сему ручью мыть платье, не были бы так к нам жестоки, однако ж мы не пошли смотреть чистых вод его и приказали вести себя на развалины города.

Где некогда возвышались Сиракузы, теперь обширное поле на пространстве трех миль представляет одни кучи камней. Колонны, капители, мраморные плиты с надписями, разбитые и в беспорядке лежащие, кое-где валялись в садах и огородах, все это место занимающих. Вот печальные остатки одного из лучших городов в древности. На месте дворца, рассматривая несколько обломков от крылец и карнизов, уже вросших в землю, мы негодовали, видя, что позволяют похищать редкие мраморы и драгоценные памятники. С сердечным прискорбием прошли мы сию пустыню от одного края до другого и чрезмерно радовались, если где под терновником или под корнем смоковничного дерева усматривали часть стены, имеющей на себе печать всеразрушающего времени. Не так ли слава великих завоевателей, слава варваров, истребивших целые племена, должна пасть! Не так ли должны исчезнуть и истребиться, подобно великолепным Сиракузам, все новейшие памятники, воздвигаемые тщеславием.

Приближаясь к морю, увидели мы остатки бойницы, с которой Архимед бросал камни на флот римский. Тяжелые каменья, сложенные весьма плотно без связи, цемента или извести, составляют фундамент бойницы, которая от всех развалин Сиракуз одна хорошо сохранилась, ибо хищники не знали, каким средством поднять огромные камни, кои Архимед снес и положил в основание здания.

Оставя развалины и сойдя с возвышения на равнину, проводники привели нас в монастырь. Капуцины показали нам свою церковь, в которой ничего нет замечательного. Вышед из церкви, зажгли нам несколько факелов, отперли огромную дверь, по узкой лестнице мы ступили несколько шагов вниз и очутились в подземелье, которому нет конца, как уверял один из наших вожатых. Нельзя не удивиться, видя в утробе земли улицы, жилища, церкви, целый город, и невозможно исчислить, сколько времени употреблено и сколько тысяч рук работало, дабы камень обратить в длинное, безмерное подземное здание. По обе стороны галереи или улицы, довольно широкой, находятся комнаты, одна возле другой. Промежуточные стены служат подпорами сводов. В каждой комнате или нише посредине стоит стол, в углу камин, а вокруг трех стен широкие лавки с небольшими углублениями, служившими вместо постелей для всякого возраста. Все сие, даже стол, высечено из камня желтоватого и мягкого, из которого состоит почва земли. Прошед некоторое расстояние, представляются несколько столпов, поддерживающих кругловатое здание церкви, имеющей три входа. Остатки престола, креста и образов, высеченных выпукло на камне, во многих местах очень заметны. На среднем своде каждой церкви, для сообщения воздуха и света, пробито на поверхность земли большое отверстие, такие же сделаны в равных расстояниях, и в галерейных сводах. В сих-то храмах чистейшие моления первых христиан восходили до престола Небесного Царя, и Бог, во время жестокого гонения, даровал им терпение и мужество переносить мучения. Здесь-то, благословляя, молясь о мучителях своих, умирая под секирой убийц, христиане, по благочестию своему, расставались с жизнью равнодушно. Даже матери не стенали, не жаловались, а изливали скорбь свою в усердных молениях и посте. Монах рассказывал нам, что один из властителей сиракузских, злобный гонитель христиан, приказал воинам своим зажечь подземное сие здание, и несколько тысяч, в оном скрывавшихся, были задушены дымом. Катакомбы сии, как уверял нас капуцин, простираются до самой Катаньи, что составит 60 миль, однако ж до сего времени ни один путешественник не исследовал, где оные в самом деле оканчиваются. Третий выход церквей, против алтаря находящийся, коридором ведет к катакомбам. Зрелище гробниц и костей, в сих темных переходах лежащих, возносит мысль к Богу, в лоно коего все мы рано или поздно должны возвратиться. Набожные люди, почитая кости сии телами мучеников, собирая прах пострадавших за веру, уже после гонений некоторую часть предали погребнию. Пришед к первому отвалу, где можно выходить на поверхность земли, подземелье всюду было одинаково, кроме того, что главная улица, идучи прямо, поворачивалась от церквей вправо или влево. Достигнув второго отвала, находящегося не ближе 3 верст от первого, проводник предупредил нас, что тут своды не крепки и часто падают; несколько монет убедили его идти далее; но догоравшие факелы принудили нас вскоре возвратиться назад и чрез второй по дурной лестнице выйти на поверхность земли. Мы опять были посреди развалин; и, устав, расположились немного отдохнуть. Один сел на расколотое подножие, другие поместились на ступенях развалившегося крыльца. Светлая ночь, блистание звезд, тишина и прохлада, лазуревые волны моря, чуть плескающиеся у берега, подземелье, церкви, катакомбы и столько костей, устрашая воображение и увлекая душу от мирских попечений, обращают ее к размышлению о будущей жизни.