— Минна! Минна, вы дома?

Это была миссис Элвуд. Минна медленно, с осторожностью открыла дверь и увидела изумленное лицо миссис Элвуд.

— Боже мой, я никак подняла вас с постели?

— Нет, что вы! — поспешно возразила Минна.

Миссис Элвуд вошла в комнату.

— Как у вас темно!

Минна только сейчас вспомнила, что не зажигала верхний свет, ограничившись настольной лампой. Не слишком яркая полоска выхватывала из темноты полку и сегодняшние покупки.

— Что это у вас там? — спросила миссис Элвуд, настороженно косясь на полку.

— У меня сегодня был просто восхитительный день, — сказала Минна. — В городе мне встретилась одна из наших учениц. Мы вместе съездили в Кембридж, ходили по магазинам, обедали в немецком ресторане и смотрели иностранный фильм. Мы только недавно вернулись. Минут двадцать, не больше.

— Я бы сказала, вы вернулись более двадцати минут назад, — возразила миссис Элвуд. — Я видела, как вы обе входили.

— Значит, вы видели эту девушку? Как ее зовут?

— Вы провели с нею столько времени и не знаете ее имени?

— Наверное, она мне говорила прежде, но у меня плохая память на имена. А снова спрашивать было как-то неловко. Она приходит ко мне смотреть телевизор.

— Боже милостивый! — всплеснула руками миссис Элвуд. — Кто же не знает этой девушки? Ее зовут Молли Кэбот. Она проводит в магазинах и кино гораздо больше времени, чем на занятиях.

— Она была так добра ко мне, — сказала Минна. — О пропуске занятий я как-то не подумала. По-моему, она смышленая девушка. Но мне она показалась одинокой. Неужели у нее неприятности?

— Неприятности — это еще мягко сказано.

Миссис Элвуд взяла с полки одну из банок и принялась вертеть ее в руках. Разглядывая банку со всех сторон, воспитательница неодобрительно морщилась.

— Я бы сказала: эта Молли попадет в большую беду, если не начнет снова регулярно посещать занятия и не подтянет все свои «хвосты».

— Как грустно, — вздохнула Минна. — Она такая приятная девушка. Мы с ней замечательно провели время.

— Надеюсь, у нее хватит ума взяться за учебу, — суровым тоном произнесла миссис Элвуд.

Минна кивнула. Она ничем не могла помочь Молли, и от этого ей стало грустно. Миссис Элвуд продолжала недоверчиво разглядывать банки. Минна надеялась, что воспитательница не заметит экстравагантную вилку.

— А что в этих банках? — спросила миссис Элвуд, беря своей мясистой рукой другую банку.

— Иностранные деликатесы. Молли сказала, что они очень вкусные.

— Я бы не стала покупать еду, основываясь только на чьих-то мнениях и не зная, что она собой представляет, — отчеканила миссис Элвуд. — А вдруг содержимое готовилось в антисанитарных условиях? Кажется, это из Кореи или откуда-то из тех мест!

— Такие красивые баночки. Я подумала: должно быть, и еда в них вкусная, — простодушно призналась Минна.

И вновь усталость разлилась по всему ее телу, добравшись даже до языка.

— Мы замечательно провели время, — промямлила она, удивляясь горестным ноткам в своем голосе.

Миссис Элвуд это тоже удивило. В комнате установилась тягостная тишина.

— Думаю, вы очень устали задень, — сказала миссис Элвуд. — Я повешу табличку на дверь, чтобы девушки вас не беспокоили.

Властность в голосе миссис Элвуд явилась последней каплей. Теперь Минна чувствовала, что ей действительно хочется спать. Возражать она даже не пыталась и ни слова не сказала о фильме с Алеком Гиннесом.

Ей снились какие-то размытые, призрачные фигуры. Похоже, их сопровождали странные царапающие звуки, доносящиеся из коридора. Вероятно, девушки пришли посмотреть выпуск новостей и удивились, увидев табличку. Затем Минне приснилось, будто к ней в комнату явилась обнаженная Селеста в сопровождении уродливых гномов. Минна проснулась, ощутила тепло своих рук, прижатых к бокам, и тут же вздрогнула от собственного прикосновения. Она вновь повернулась на спину, вытянула руки вдоль тела, согнула пальцы. Ей казалось, что ее руки скованы наручниками. Если бы Минна попробовала содержимое экзотических банок, кошмарные сны можно было бы приписать незнакомой и, возможно, недоброкачественной пище. Но она ничего не ела. Причина беспокойного сна оставалась для нее загадочной, и это тревожило Минну.

Если время от времени Минну и охватывало мимолетное недоумение или появлялись мысленные замечания в адрес Селесты, все это происходило где-то на уровне подсознания. Если она и завидовала легкому характеру и общительности своей помощницы (та почти сразу же сдружилась со всеми ученицами, с замкнутым Флинном и в особенности — с Анджело), это опять-таки проходило на подсознательном уровне. Лишь через несколько недель после той ночи с кошмарами Минна вспомнила: а ведь миссис Элвуд даже не спросила у нее, ходила ли она познакомиться с Селестой. За это время Минна сумела получше узнать Молли; она ощущала необходимость сделать это, необходимость установить над девушкой слабую, ненавязчивую опеку. Но опека не означала, что общение с Молли превратилось в исполнение долга. Минна по-прежнему наслаждалась их тайными прогулками и походами по магазинам; это было ее личным удовольствием, которым она не делилась ни с кем. Теперь она уделяла меньше времени Анджело, хотя все так же беспокоилась за него. По словам миссис Элвуд, Анджело «весьма увлекся» Селестой. Он покупал ей цветы: дорогие, яркие и безвкусные. Эти цветы он никак не мог тайком нарвать в парке Бостон-Коммон, значит, действительно тратил на них деньги. Селеста принимала и другие, менее открытые знаки внимания. По субботам девушкам разрешалось приглашать на ланч своих молодых людей, и те, конечно же, сразу замечали Селесту. Взгляды, бросаемые на нее парнями, редко были случайными; это были пристальные, оценивающие взгляды. Так смотрел на нее и Флинн, украдкой поглядывая из-за кастрюль и сковородок. Если Минна что-то и думала по этому поводу, то лишь мысленно отмечала неподобающее поведение повара и дурные манеры молодых людей. Обожание, с каким относился к Селесте Анджело, было не более чем очередным примером трагической открытости этого человека. Конечно же, угроза исходила не от Селесты. Угроза для Анджело всегда исходила от него самого.

Минна прекрасно ладила с Селестой. За два месяца Селеста освоилась в колледже. Она была веселой, несколько шумной, но всегда любезной. Ученицы восхищались (и завидовали) ее «обаятельности в духе Модильяни» (слова Молли). Флинну, судя по всему, доставляло немалое удовольствие втайне наблюдать за нею. Миссис Элвуд находила Селесту очаровательной, хотя и немного дерзкой. Минна была довольна своей помощницей.

В июне, за несколько недель до каникул, Селеста купила себе машину — помятый реликт, немало побегавший по бостонским улицам. Вскоре она повезла Минну и Молли Кэбот в Кембридж, поскольку ей самой тоже хотелось прогуляться там по магазинам. В салоне машины пахло маслом для загара, сигаретами и еще чем-то странным и терпким, словно свежемолотым кофе. Но это не был запах кофе: Минне подумалось о пустующих летних домиках, где мебель закрыта чехлами и где, должно быть, пахнет так же. Селеста вела машину по-мужски. Локоть левой руки она выставила в открытое окошко, а правой сжимала рулевое колесо. Ей нравилось переключать скорости и соревноваться с такси. В ответ машина вздрагивала и надсадно верещала. Селеста объясняла, что это засорившийся или плохо отрегулированный карбюратор. Минна и Молли уважительно кивали. Свои выходные дни Селеста проводила на пляже в Ревир-Бич. Ее тело покрылось глубоким загаром, но Селеста жаловалась на состояние воды. «Словно пи-пи туда делали», — говорила она. Что ж, в разгар сезона возможно и такое.