– Поздновато выясняете, – с вызовом сказала она. – Сколько времени прошло…

– К сожалению, факты, позволяющие сделать определенные выводы, могут появиться не сразу, – развел руками сыщик. – Вы хорошо знали Жозефину?

– Как вам сказать… – женщина пожала плечами. – Я прожила в этой квартире двадцать лет. В соседях у меня была старушка девяноста лет от роду и молодой парень. Потом старушка умерла, ее комнату отдали моей семье, а парень продал комнату и купил себе отдельную квартиру. На его место въехала Фина. Было это… – она задумалась, – лет пять назад. Да, примерно так. С тех пор и общались. Не могу сказать, что мы были подругами, но проблем у нас не возникало. Фина была очень тихая. Я бы даже сказала, апатичная. И ведь не дура, голова у нее хорошо варила. Да и знала она много. Кроссворды как орешки щелкала. Но у нее ни к чему не было стремления. Словно в ней угас огонек жизни. Уж я ее и так пробовала расшевелить, и эдак, ничего не помогало.

– А она не рассказывала, откуда у нее такая апатия? Вы не пытались ее переубедить? – полюбопытствовала Мариша.

– Как же не пыталась? Пыталась! И в театр водила, и в кино, и с сыном своей подруги знакомила, только все без толку. Ничего ее не брало.

– А родственники у нее были?

– Не могу сказать, но думаю, что нет. Как-то раз Фина оговорилась, что провела какое-то время в детском доме, но больше мне ничего узнать не удалось. Жалко мне было девку, – Людмила Васильевна покачала головой. – Надо же, имея такую голову, работать посудомойкой! А ведь могла бы сделать карьеру, начальство ее выделяло, Фина мне рассказывала. Но ей все равно было. Лишь бы на жизнь хватало, а больше ей ничего не нужно было.

– Скажите, а перед смертью Жозефины в ее жизни ничего особенного не произошло? – побарабанил пальцами по столу Эрик.

– Вроде нет. Все было как обычно. Работа, дом, работа. Ну и молодой человек.

– Молодой человек? – насторожился сыщик. – Откуда он взялся?

– А я откуда знаю? – пожала плечами женщина. – Появился месяца за два до Фининой смерти. Вы не думайте, он хорошо к ней относился, – тут же затараторила она. – Цветы носил, конфеты, в кино водил. И знаете, Фина даже расцвела. Конечно, на влюбленную девушку она мало походила, но блеск в глазах появился.

– А как его звали, не помните?

– А нас никто не знакомил. Придут, бывало, в комнату прошмыгнут, и тишина.

– Ну а из себя он каков?

– Не знаю. Высокий, худощавый, а лица не разглядела. Я же не торчу целыми днями в коридоре. Да и приходил он не каждый день.

– Полиция его проверяла?

– Понятия не имею. Меня спрашивали, кто такой да откуда – вот как вы сейчас. А что я могу сказать? Знать не знаю, ведать не ведаю.

– Жаль, – протянул Эрик и задумчиво посмотрел в окно. – Получается, что мы снова никуда не продвинулись.

– Больше ничем помочь не могу, – развела руками женщина.

– Нет, вы видали такую наглость? – топал ногами Голубев, рискуя получить нервный удар.

– Что опять? – устало спросил Эрик, располагаясь за кухонным столом.

Они с Маришей прибыли домой всего полчаса назад и даже не успели поужинать. Сыщик намеревался немного отдохнуть, прежде чем приступить к обдумыванию полученной информации, но вместо спокойного вечера он, похоже, получит очередную истерику от Голубева.

– Урод! Идиот конченый! – заорал следователь и, взмахнув руками, смел со стола чашку с кофе, только что приготовленным Маришей.

Эрик проводил чашку взглядом и тяжело вздохнул. Мариша скрипнула зубами и направилась за тряпкой.

– Разве это человек? – вопрошал Голубев, приподнявшись на цыпочках и стараясь казаться выше и значительнее. – Разве это человек, я вас спрашиваю? Нет бы сначала проверить информацию, поговорить со мной, так нет! Пишет всякую непроверенную чушь и выдает ее за истину!

Хлоп, и очередная порция кофе, поставленная перед Эриком, снова оказалась на полу. Однако Голубев даже не обратил на это внимания. Он продолжал махать руками и орать, как ненормальный.

– Может, оставим его одного? – предложила Мариша, глядя на беснующегося следователя. – Пусть проорется. А то нам так и не удастся перекусить.

– Сначала нужно выяснить, в чем дело, – покачал головой сыщик, – а то он мне весь дом разнесет.

– Похоже, опять вышла заметка про нашего героя, – предположила она.

– Вполне вероятно, – согласился Эрик. – Эй, Алексей! Ау! – заорал он, сделав ладони рупором. – Ты нас слышишь?

Голубев поперхнулся и замолчал.

– Чего ты орешь? – раздраженно спросил он.

– Тот же самый вопрос могу задать и тебе. В чем дело?

– А то не понятно! Вот, любуйтесь! – он швырнул разноцветный листок. – Опять двадцать пять. И что я ему сдался?

– Кому? – полюбопытствовала Мариша, поднимая с пола газету.

– Калюжному, кому же еще?

– Очередная история?

– Ага! И боюсь себе представить, сколько их еще будет! – Голубев обхватил голову руками и был готов расплакаться, насколько эта заметка выбила его из колеи.

– Думаю, что это последняя, – уверенно сказал Эрик и заглянул в листок.

– Откуда тебе знать! – взвыл следователь. – Этот писака не оставит меня. Пока Хорьков не сядет на мое место, мне покоя не видать. Что же делать? Неужели переходить в другой отдел?

– Подожди паниковать, – махнул рукой сыщик. – Еще не вечер. Будет и на твоей улице праздник.

– Будет, как же! Никаких зацепок по-прежнему нет. А Калюжный продолжает кропать свои гадкие заметки.

– Что там на этот раз? – поинтересовалась Мариша.

– Почитай, если интересно, – трагическим шепотом произнес Голубев и сунул нос в кофеварку. – А что, кофе больше нет? – уже другим тоном спросил он.

– Нет, – покачала головой девушка. – Ты вымыл им пол.

Следователь насупился, а она раскрыла газету на нужной странице и принялась читать.

– «Мы продолжаем знакомить наших читателей с оборотнем в погонах по имени Алексей Голубев. В прошлых выпусках мы рассказали о том, куда идут деньги налогоплательщиков. А именно на постройку элитного жилья для таких горе-полицейских, как Голубев, и на разные забавы, типа сексуальных утех с лицами противоположного пола.

Не прошло и нескольких дней, как Голубев снова отличился. На этот раз в неразборчивых связях с молодыми, невинными девушками. Извращенный ум этого слуги народа уже не знает, как себя позабавить, чтобы скрасить серые будни. То он насилует в лифте растерянную, испуганную девушку, предварительно опоенную им до бессознательного состояния, то бросает в лесной глуши следующую жертву и получает удовольствие, наблюдая, как она, бедняжка, пытается выбраться на дорогу.